— Ты зубы твари видела? Если двигаться не будем — сожрет. Ты, главное, шевелись, может, и побоится напасть. Главное — идти. Алька! Ты ногами передвигай, через силу, но передвигай! Слышишь меня? — Голос Ники доносился обрывками и доходил с трудом.

Она переставляла ноги. С болью во всем теле. Слушала и почти не понимала, что говорит подруга. Но через муть сознания доходило одно — нужно идти.

Вой то несся позади, расползался вокруг, то догонял и звучал совсем близко, в паре шагов. Аглая различала красные глаза, мелькающие меж деревьев. То вдруг отставал и переливался раскатисто, ударяя тьму липким страхом. Несколько раз возникала расплывчатая мысль: куда они идут? Но тут же пропадала, стоило увидеть рядом красный взгляд глаз животных. А Ника шла, не разбирая брода. Покачиваясь, придерживаясь за каждое дерево, иногда оглядываясь назад, и снова спешила вперед.

Шаг, еще шаг, неимоверно тяжелый, ватными не слушающимися ногами.

Двигаться! Двигаться!

Аглая не заметила яму, неглубокую, может, норка мелкого звереныша. Нога провалилась, выгнулась и тут же отрапортовала дикой болью. От крика свело горло, да так, что эхом отдало в голову, в глазах потемнело. Хрипя, Аглая осела на мокрую землю.

— Все по закону жанра! — в сердцах воскликнула останавливаясь Ника. Рукой вытерла лицо. Бросила тоскливый взгляд назад, туда, где слышался вой.

«Бросить!» — мелькнуло молниеносно на лице.

Аглая с трудом сдержала всхлип, оглянувшись на взгляд Ники. Обидно и больно вдвойне, еще и за ногу. Силы тотчас пропали. Захотелось разреветься и просто умереть. Прямо здесь и сейчас, просто чтобы не мучиться. Слезы вроде начали застилать глаза, иначе нельзя было объяснить, что позади показался просвет, как будто что — то светлое блеснуло, тонким лучиком пробилось. Солнце?

— Правильно, брось меня! Я больше не хочу никуда идти. Не могу идти.

— Дура совсем. — Ника подошла и села рядом. — Ты, значит, за мной в болото, а я тебя на съедение твари лесной! Я, конечно, та еще сволочь…

И осеклась, навсегда оставив Аглаю в догадках, насколько она сволочь. Из — за дерева вышла крупная тень. Огненные глаза свернули потусторонним светом, злобная пасть оскалилась.

— Поднимайся! — вопль Ники звоном завис в ухе. — Зубами за воздух цепляйся, ногти ломай, но вставай! — Она тянула Аглаю за руку, звонко била по щекам. — Вставай! Думаешь, она будет ждать, пока ты сдохнешь! Фиг! Живой жрать будет, по кусочкам откусывать!

До Аглаи медленно доходило сказанное. Она, сжимая зубы от боли, поднялась и посмотрела на Нику. Слезы. В красных воспаленных глазах стояли слезы, сбегали по щекам, сплетаясь с дождевыми струями, капали с подбородка. Слезы от страха, творящегося вокруг, оттого, что Алька может сейчас прямо здесь умереть, тогда Ника останется одна. И страх этот заставляет ее трясти Алю, орать как сумасшедшую.

— Тварь! Прочь! — Ника схватила с земли палку и швырнула в горящие глаза. — Давай, Алька. Нам осталось чуть — чуть. Я уверена. Где — то это все заканчивается. А я обещаю, вот выберемся, первое, что сделаем — яйца нашим кавалерам оторвем, а потом в кабак пойдем. Ты чего пить любишь?

— Я вообще не пью, — слабым голосом простонала Аглая.

— Ничего, я научу! — рыдая, пообещала Ника и рывком, с возникшей невесть откуда силой подхватила подругу за плечи. — Идем, Алька, вперед. Смотри, ты встала, и эта тварь посторонилась. Боится живого. Знает, в горло вгрызусь, не сдамся, — хрипела, таща на себе Аглаю. Та очень хотела сказать, что идут они неправильно — там, позади, светлее. Она это точно видела. Робкий свет сквозь тучи скользил по вершинам деревьев. Им нужно к свету! Но голос не слушался, связки ломило, и вместо слов выходил тоскливый хрип.