— И ты бы ложился, — предложил ему убирающий посуду в сторону Тихон. — Я подежурю, коли чего — разбужу.

Святозар кивнул, но вставать не тропился, смотрел на Аглаю.

— Чего — то совсем ваша девка приуныла. Коли и от еды откажется, сил не будет… С чем завтра в храм пойдет?

— И то прав Святозар, — обратился к Аглае домовой. Она приподняла голову, посмотрела на обоих. И начала вяло заталкивать кашу в рот, жевать и глотать.

— Вот и хорошо, — забирая от нее пустую тарелку, улыбнулся Тихон. Аглая не ответила, поднялась, прошла к соседней от Радомира лавке, села и прикрыла глаза.

Потрескивал в печи огонь. Святозар залез на полати. Вскоре захрапел громко, по — мужицки, прогоняя весь сон у Аглаи. Да и не спалось. Только глаза прикрыты. Хорек попискивал на окне. Тихон убирал посуду.

За окном громко испуганно ухнула сова и унеслась с криком.

Дверь тихо отворилась, и заикающимся шепотом позвал Стас.

— Ти — ти — тихон!

— Тш — ш — ш! — шикнул тот. И быстро топая, пробежал к выходу. Дверь скрипнула закрываясь. Аглая открыла глаза. В полутьме комнаты, освещенной лишь огнем очага, слышался храп Святозара и тихий посвист Радомира. Пищал, подергивая лапками на скамье у стола, хорь. Аглая поднялась, потянулась и прошла к окну. В лунной ночи явственно и жутко выступал купол храма. Темные точки кружили над ним.

«Вороны, — уверенно подумала Аглая. — С тех пор как мы пришли, они кружат и кружат, оголтелые, нет спокойствия». Птицы словно услышали Аглаю, смолкли, собрались вместе, в одно темное пятно.

Чудится?

Аглая протерла глаза и в следующий миг с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. В нескольких шагах от окна стояли три силуэта. Длинные темные платья колыхал ветер. Тени стояли, обернув головы к единственному окну, испускающему тусклый свет. К тому, в которое смотрела, остолбенев от страха, Аглая.

— Ведьма? — прошелестел вопрос.

Аглая, как ни старалась, не могла оторвать глаз от силуэтов.

— В храм? — качнула головой вторая.

— Светлая? — вставила третья.

И тут же все оказались рядом с окном. Три бледных лица всматривались в Аглаю.

— Ведьма! Светлая! В храм! — зазвучали голоса.

Порывом распахнуло дверь, ударило прохладным воздухом, огонь полыхнул и затух. В избе стало темно. Тени скользнули внутрь. Длинные платья прикрывали босые ноги, словно порхающие над землей. Аглая кинулась к лавке, где отдыхала, она оставила на ней свой клинок. Никто — ни Святозар, ни Радомир, ни спящий хорь — даже ухом не повел.

Тени женщин окружили Аглаю. Призрачная рука поманила за собой. И Аглая, так и не взяв клинок, шагнула следом.

— Ведьмы! — прошептала благоговейно. — Навьи!

Они остановились, склонили головы в легком реверансе.

— Мы ждали… Мы верили… Мы отведем…

— Я разбужу остальных…

Навьи заметались вокруг. Закружили, залепетали быстро.

— Нельзя, нельзя… Место заповедное. Только ведьма может… нельзя… живому…

— Но как же? Я не могу оставить их здесь.

— Можешь, можешь… — Навьи тянули Аглаю из дому, и она безропотно шла, сама не заметив, как пропала заросшая бурьяном улица и по сторонам появились деревья.

Только когда возвысились из тьмы кресты на холмиках, она вдруг пришла в себя. И волосы на голове зашевелились. У каждой из могил стояла мертвая ведьма. И все они смотрели на нее.

— Светлая… светлая, без дара, — пронеслось ветром меж крестов. — В храм… храм…

От одного креста отделилась высокая навья. Скользя между могил, остановилась в шаге от Аглаи.

— Идем, — протянула призрачную руку. Та коснулась Аглаиной ладони. Девушка вздрогнула. От ведьмы исходил холод. — Я укажу…

И снова помутилось в глазах. Передвигала ли Аглая ногами, или все вокруг просто исчезло, размылись в сознании могилки, растаяли в ночном воздухе навьи, все, кроме одной, ведущей ее сквозь густой лес. Храм вырос внезапно, встал на пути с покосившейся дверью, возвышавшейся над одной — единственной ступенью, и та с прогнившими досками.

Мертвая ведьма впорхнула в открытую дверь. Махнула рукой, зазывая Аглаю.

Старая половица жалобно скрипнула под ногами, давая знать об их приходе.