Вот почему герцог не чувствовал в крови Жизель Темной магии, кроме зелья забвения. Все, что колдуны в неё вложили, аккуратно спрятали от посторонних глаз. Слуга сломал замок и заговорил:

– Не слишком-то вы вежливы, мессир, с имуществом клана Герассу.

– Ты о себе или о травнице? – усмехнулся демон.

Жизель оскалилась в ответ и затянулась дымом еще раз. Было странно слышать мелодичный голос юной девы с интонациями старого слуги.

– Прикажете обращаться к вам господин Изазу или представимся настоящими именами?

Вместо ответа герцог оттянул пальцем шейный платок вниз, обнажая печать. Жизель присвистнула, как рыночный торговец, и цокнула языком:

– Богато. Целый герцог Ада. Мессир Данталион, я бесконечно рад знакомству. Гийон аль-Герассу, но хозяева называют меня просто Ги.

Рад он был всерьез. Служанка светилась улыбкой и разговаривала в почтительном полупоклоне, однако легкая хитринка прожженного интригана из интонаций никуда не делась:

– Мы оба знаем, зачем вы здесь, мессир. Разговор о милосердии к юной деве оставьте для впечатлительных горожанок. Слишком явно вы привели ко мне главный ключ к истории ведьм рода Дюбуа и сделке Изабэль с кланом Герассу.

Демон не знал, только догадывался и уж тем более, вдвоем с Жизель оказался в лавке по стечению обстоятельств, но прерывать речь Ги не собирался. Кивнул, чтобы продолжал и выжидательно сложил руки на груди.

– Да, Эмма всего лишь травница, не смотря на присутствие меня внутри, – говорила служанка, покручивая в пальцах трубку, – главные актеры в пьесе совсем другие. И они бы очень не хотели выходить на сцену. Хорошо, что одна мертва, но другой-то остался. И я шепну вам его имя только в обмен на еще одну сделку.

Данталион расхохотался. Отважность и безрассудство Эммы явно шла от Ги.

– Договор на крови заключить хочешь? Твоя кровь принадлежит Жизель и не сможет связать нас обязательством, а от служанки мне ничего не нужно.

– Что вы, никакой крови, – Ги округлил глаза и замахал руками, – достаточно вашей клятвы.

– И ты предашь хозяев? В обмен на что?

– На мою жизнь, мессир, – улыбнулся слуга, – на что же еще?

Демон снова замолчал. О связи слуг с Темными он знал только то, что рассказывали сами колдуны. Они вынимали сущности из Единого Источника и заставляли служить себе. В тонкостях подчинения Данталион не разбирался, но связь между мирами видел. У Ги её сейчас не было. Совсем.

Демон даже прищурился и потянул носом воздух, переживая, что просто её не видит, но вокруг слуги по-прежнему зияла пустота.

– Я свободен, – подтвердил догадку Ги. – Вы действительно высший демон, мессир. Связь сгорела, испарилась, исчезла. Я больше не слуга своим хозяевам. А новое молодое тело прослужит мне еще долго. Но и оно не вечно, к сожалению. Моё условие – когда выйдет срок, Жизель состарится и будет при смерти, вы снова переселите меня. А потом еще раз и еще. До тех пор пока кто-нибудь из нас не прекратит существование. А я расскажу вам тайну, ради которой Эмма выпила яд. Поверьте, она стоит моего «почти бессмертия».

Демон верил. Он и пришел в лавку за ней. Разбираться с тем, как он умудрился оборвать связь, придется позже. Сам слуга освободиться не мог, Темных колдунов поблизости не было. Вот Ги и решил, что все дело в таланте и силе высшего демона. Что ж, придется и здесь ему подыграть.

– Хорошо, – ответил Данталион и устно поклялся вернуться через шестьдесят лет в Брамен, чтобы переселить Ги в другое тело. – В твоих интересах беречь Жизель до этого срока, – предупредил он, когда слуга скривился. – Лечить её от болезней и всеми силами продлять существование. Травы и магия Темных к твоим услугам. А теперь я слушаю тайну.

– В теле Селесты Дюбуа живет самозванка, – ответил слуга и выдержал паузу, явно наслаждаясь тем, как вытянулось лицо высшего демона. – Настоящая дочь Изабэль умерла младенцем. Ночью мать привезла её остывшее тело к травнице и потребовала позвать Темных колдунов. Рыдала, рвала на себе одежду и обещала все богатства Ковена в обмен на воскрешение. Конечно же, ей отказали. Нельзя вернуть душу в мертвое тело. Невозможно. Всей магии мира не хватит. Изабэль осыпала травницу проклятиями и забрала дочь. А через неделю Эмма увидела её в парке на прогулке с явно живым младенцем на руках. Стоит ли говорить, мессир, как удивилась травница? Я с трудом успокоил её сердце.

Демон хмуро кивнул. Изабэль солгала дочери в письме, сказав, что ритуал проводила Эмма. Но почему слуга назвал воскресшую девушку самозванкой? Просто уверен, что подобное невозможно? Нет, Селеста Дюбуа осталась белой ведьмой, сохранила частицу демонической крови и даже Верховная ведьма не заподозрила подмену. Почему?