Двенадцать ведьм сидели вокруг каменного стола и разглядывали высшего демона в обличии обыкновенного мужчины. Презрение и ненависть, густо замешенные на любопытстве, герцог ощущал кожей и без способностей. Каждая готова была разорвать его на куски или хотя бы поставить на колени. Но сил не хватило бы даже у Аморет. Оттого ненависть кипела особенно бурно. Превосходный напиток. То, что нужно после тяжелого перехода.

– Мессир Данталион, – сдержанно поприветствовала его Верховная.

Герцог ждал приглашения сесть, но ведьмы демонстративно убрали все свободные стулья. Мелко.

– Аморет, рад встрече. Знаю, что не взаимно, но такова воля Владыки. Вы хотели показать мне город? Скрасить вынужденное пребывание компанией первых красавиц Брамена?

На грубую лесть половина ведьм поморщились, но нашлись те, кто принял комплимент на свой счет. Данталион наполнил легкие воздухом и поймал ноту жасмина с правого конца стола. Одетая монашкой ведьма игриво сверкнула глазами.

– Нет, – отрезала Аморет. –  Разговор пойдет о другом. Селеста, выйди!

Стебелек дернулась к двери, но демон послал ей в спину очередной приказ.

– Мадемуазель Дюбуа, останьтесь.

Мгновения протеста хватило, чтобы на шее ободом вспыхнула удавка, но именно её белая ведьма и не хотела показывать, поэтому, скрипнув зубами, встала у стены.

– Селеста! – с нажимом повторила Верховная. – Ты не принадлежишь к старшим, тебе запрещено здесь находится. Выйди, я приказываю тебе.

Герцог забавлялся. Стебелек вытянула спину и сжала кулаки. Демон слышал, как его шепотом проклинает та, что толком ругаться не умеет. Смерти ему желала, позорными недугами грозила. Наивное дитя. Если Данталион решил, что она будет принадлежать ему, как служанка или рабыня, значит, так и будет. И власти Аморет не хватит, чтобы ему помешать.

– Сожалею, Верховная, но сегодня придется сделать исключение, – твердо ответила юная ведьма. – Я причастна к событиям на Совете Междумирья, поэтому мессир настаивает, чтобы я осталась.

– Герцог только гость здесь, – зашипела Аморет. – И будет подчиняться правилам.

– Увы, но снова нет, – усмехнулся демон. Указывать главе Ковена на её место оказалось неожиданно приятно. – За пределами Ада я по-прежнему подчиняюсь только Владыке и на ваши правила мне плевать. Юная Дюбуа не только останется на совете, но и впредь будет сопровождать меня везде, где пожелаю.

На Данталиона волной обрушилось возмущение. Остро запахло полынью, и шорохом мелких камней зазвучал ропот ведьм. Наглец. Что он себе позволял?

Стебелек бледнела и кусала губы. Извините, мадемуазель, нужно было принять предложение в сарае, чтобы не пришлось сейчас объявлять ваш статус на весь Ковен.

– Селеста Дюбуа – свободная белая ведьма. По какому праву… – повысила голос Аморет, но демон не дал ей договорить. Оттянул край рукава и показал шрам на запястье.

– Мы связаны договором на крови. И если вы не желаете смерти наследнице древнего рода, то признаете мое единоличное право распоряжаться ею.

«Это подло, герцог», – сказала Селеста, но тонкий голос утонул в возмущенном клекоте двенадцати озлобленных женщин.

Данталион купался во всеобщей панике и негодовании. От удовольствия хотелось расправить крылья, но пришлось ограничиться расправленными плечами. Аморет осела в высоком стуле. Буря обходила её, как вода камень, но именно в ней боль чувствовалась острее всего. Проглядела. Не уберегла. А хотела ли? Рядом с герцогом Ада запах крови демона от Селесты не ощущался совсем. Теперь тайну её происхождения еще долго не разгадать, но Дюбуа не скажет за это спасибо. Ничего. Перетерпит и забудет. Жизнь состоит из потерь, Стебелек. Бессмысленно стараться их уменьшить, проще научиться принимать, как можно легче.

– Только ваша хитрость, мессир, и неопытность юной ведьмы позволила этому случиться, – выцедила, как яд, Аморет. Успела взять себя в руки и поспешила если не исправить, то хотя бы сгладить случившееся. – На какой срок заключен договор?

Удовольствие грозило перейти в возбуждение. Данталион прикрыл глаза и облизнулся, позволив едва живой от шока Селеста самой ответить на вопрос.

– Несколько недель? Месяцев? – пискнула она и потерялась за ароматом кунжута. У неуверенности чуть горьковатый привкус. – Откуда мне знать, на сколько дней заключается договор?

– Вы забыли об этом, когда произносили клятву, – так ласково, как умел, ответил герцог. – Поэтому договор будет связывать вас, пока кто-нибудь из нас двоих не умрет.

***