— В самом деле? — недоверчиво хмыкнул профессор, коснулся выставленных на столе бутылочек с лекарствами и брезгливо встряхнул пальцами. Я понадеялась, что пузырёк от снадобья для возвращения памяти Кей успел спрятать. — Сейчас ты собираешь вещи и возвращаешься в женское общежитие. Немедленно. А с тобой я ещё поговорю.

Последняя фраза адресовалась Кею. Тот поднялся с места, отошёл и отвернулся к окну. Я смотрела на его напряжённо выпрямлённую спину и думала о том, как же всё перепутало и ещё больше осложнило это вернувшееся воспоминание. Возможно, лучше было бы, если б я и вовсе не пила снадобье? В конце концов, ничего нового о Мари Триэль и её гримуаре выяснить так и не удалось.

— Поторопись, — бросил мне профессор Андрих.

Неловко двигаясь, да ещё и охая, как старушка, я встала с кровати. Сбор вещей занял минут десять. Кей так и не обернулся, поэтому прощания не получилось.

Преподаватель истории чернокнижного дела, очевидно, решил самолично убедиться в том, что я добралась до своей комнаты, поэтому отправился меня провожать. Когда мы вышли в коридор, там было темно, как обычно по ночам. Сколько же времени я провалялась в отключке?

— Вы узнали, что с Кеем? — не удержавшись, спросила я. — Лекарь сказал, что едва ли это обычная болезнь. Если я должна вернуться, то карантин больше не нужен?

— Ты задаёшь слишком много вопросов, — отмахнулся профессор Андрих. — Ничего серьёзного ему не грозит. Жить будет.

Я вспомнила, как в панике бежала к лекарю, когда Кею стало хуже. Тогда мне казалось, будто тот умирает. Неестественно бледный, бьющийся в судорогах, он смотрел на меня, не узнавая. Так, словно вообще не видел. Но рассказывать о том случае профессору я не стала. Тот наверняка узнал всё необходимое от лекаря. Вот только со мной своими выводами делиться не торопился, шагал рядом, время от времени задевая меня развевающимися полами мантии. Наши шаги были единственным, что нарушало тишину. Ночью академия казалась на удивление мирным и спокойным местом, но я помнила, что это ощущение обманчиво.

— Людям, выросшим в мирах, где отсутствует магия, свойственно неверное к ней отношение, — проговорил профессор Андрих. — Они почему-то считают её универсальным методом решения всех проблем. А ещё забывают о том, что за магию, как и за всё остальное в жизни, нужно платить.

Я дёрнулась, будто от пощёчины. Разумеется, он говорил обо мне. Или, может быть, ещё и о других таких же, как я. О Всеволоде, например. Впрочем, химик-алхимик как раз относился к магии скептически, ведь для него на первом месте даже здесь оставалась наука.

— Можешь отдохнуть от занятий ещё один день, — сказал профессор, когда, миновав лабиринт пустых тёмных коридоров, мы остановились у двери нашей с Эрикой комнаты. — Но послезавтра уже бал. А перед ним — ваш экзамен.

— Спасибо, что проводили, — ответила я.

Профессор ушёл лишь тогда, когда я скрылась за дверью. Соседка на ночь не запиралась, поэтому будить её не пришлось. Я, стараясь двигаться как можно тише, поднялась к себе и прямо в одежде рухнула на кровать. Она была гораздо мягче тех, что стояли в комнате Кея, и всё же я невольно затосковала по тому короткому периоду, когда мы жили вместе. Хорошо, если ему станет лучше сейчас, после консультации профессора Андриха, и моя забота больше не понадобится, но теперь нам едва ли снова выпадет возможность просто быть вдвоём. Всё когда-нибудь подходит к концу. Если это что-то хорошее, то, сколько бы ни прошло времени, всё равно будет казаться, что закончилось слишком быстро.

На границе между явью и сном ко мне вернулись воспоминания о том, что произошло в ночь после спиритического сеанса. Сейчас, когда я снова и снова прокручивала их в памяти, точно кадры фильма, всё это представлялось ещё более странным. Никогда я за собой подобной манеры поведения не замечала, одурманена не была — или я чего-то не знала о побочных свойствах здешних ароматических свечей? Тогда в чём могла быть причина случившегося? Не в самом же сеансе. А, впрочем… Неизвестно, как здесь, а в моём мире об опасностях таких практик поговаривали, будто нет никаких гарантий, что явится именно нужный вызываемый дух, вместо него на огонёк вполне может заглянуть другой, недоброжелательно настроенный.

Уж не вселился ли в меня кто-нибудь? А, если так, то куда эта сущность затем подевалась? Неужели я могла до сих пор носить её в себе и ничего не чувствовать?

А Кей после случая в библиотеке ещё заливал, что целоваться не умеет!

На этой не самой приличной мысли я заснула. Резко, будто опять провалилась в холодную речную воду, в темноту и оцепенение. Ни снов, ни обрывков воспоминаний. А, когда открыла глаза, уже наступило утро. Надо мной с удивлённым видом стояла Эрика, и в руке у неё была кружка с водой.

— Надо же, проснулась! А я уж собиралась тебя облить. Ты когда вернулась?

— Ночью, — ответила я. Голос всё ещё звучал хрипло, но в целом чувствовала я себя вполне нормально. — Не хотела тебя будить.