Пробовали мы не меньше часа. У меня никак не получалось выговорить гортанные звуки заклинаний, я не понимала их смысла, и даже тренированная память не помогала: я спотыкалась, путалась, впадала в отчаяние. А еще Гарлей запугал меня, что неправильно произнесенное заклинание может вместо Аркуса вытащить какого-нибудь чубаркуса — демона еще более низкого мира.

Горошина чеерита в пентакле уже не просто лежала, а плавала в лужице моей крови. А что поделать, если капли быстро засыхали, а кровь должна быть свежей. Еще один порез, и амулет сработает, защищая меня от самой себя. Последний раз мне с трудом удалось поднести к мизинцу кончик кинжала — его отбрасывало.

Катра шипела на некроманта, что того и близко подпускать не надо к обучению юных леди. Но второго специалиста поблизости не наблюдалось.

— Умтрха карраст! Граххт урвакарха горлум! — завывала я.

— Грлум! — заорал Гарлей. — Грлум, а не горлум! Неужели так трудно запомнить?!

— Ты не представляешь, как трудно, моя прелесссть… — Я начала дико ржать, уже не в силах остановиться.

— Сосредоточьтесь, таинэ! Представьте, что для вас нет ничего в мире более важного, чем вернуть Аркуса. Протяните ему мысленно руку, дружескую руку, откройте чистые бескорыстные помыслы и позовите.

— Бескорыстные? — хихикнула я. — Какие же они бескорыстные, если я хочу привязать его дух к камню?

— Наделить его душу разумом и волей, — поправил некромант. — Воссоединить связи между ментальным телом и астральным.

— А он этого хочет? Может, он счастлив, что хоть в чем-то свободен от всего.

— Вот и спросим. И если ему захочется, отпустим и проводим за грань миров, как полагается.

Катра молча выудила из кармана пузырек, накапала из флакона в стакан какие-то вонючие капли, разбавила водой из графина и протянула мне лекарство. Я выпила залпом. И снова, сквозь проступившие слезы, заикаясь, повторила:

— Граххт урвакарха г-рлум!

Это я удачно заикнулась!

Горошина в центре вспыхнула алым угольком. Некромант сразу подсунул мне бумажку со следующими словами заклинания, написанными в транскрипции знакомыми мне рунами: «Араст эрхм».

— Повторить трижды, — подсказал Гарлей. — И не забудьте мысленно добавить кодовое имя, если вы о нем когда-то договаривались!

— Араст эрхм, Аркус! — трижды повторила я.

И мысленно воззвала, с той же интонацией, с какой приказывал мне голос вернуться: «Паноптес-Аркус, вернись!. Возвращайся, я соскучилась!»

Горошина вспыхнула спичечкой и погасла. Гарлей разочарованно застонал, Катра отвела погрустневшие глаза.

И такая меня охватила тоска! Такое вселенское чувство утраты и одиночества, какое, наверное, чувствует преданный пес, когда умирает его любимый хозяин. А в следующий миг я осознала — это не мои чувства.

Это откликнулся Аркус — беззвучно, всем отчаянием души. Она была здесь, привязанная к якорю чеера, как цепной пес к будке, — его бессмертная страдающая душа, лишенная благословения разума, бессловесный энергетический слепок, лишь часть той сущности, которая была уникальной личностью белого некроманта.

Я еще не понимала устройство и закономерности тонких миров, не понимала, каким образом существуют душа и дух отдельно от тела и как они могут существовать отдельно друг от друга, когда разрываются связывающие их каналы тонких сил или энергий. Это была такая тайна мироздания, к которой мое материалистическое мировоззрение не было готово.

Но удивительным образом я внезапно со всей ясностью поняла, в чем моя ошибка. Призывая потерянный дух, я звала его для себя, а не для него самого. А значит, ментальную связь, или канал силы, я пробивала к себе, а не к страдающей душе мага, разъятого, разобщенного по разным планам бытия.

Нужно забыть о себе, вот в чем хитрость. О своих желаниях и целях. О своей пусть маленькой, но корысти. Отстраниться. Самой стать чистым духом, не обремененным чувствами души и тела. Мыслью.

«Паноптес-Аркус».

Белый Ворон вырвался из картины снопом крылатого света, распахнул огромные слепящие крылья. Внезапный ветер растрепал мои волосы, бросил в лицо.

Чеерит, обагренный почти засохшей кровью, засиял, как осколок солнца, и тут же погас. Я с трудом подавила желание броситься к нему, проверить, цел ли, или от него осталась только щепотка пепла. Остановили багрово светящиеся линии пентакля. Лучше их не переступать.

«Птичка Кьорвей, я здесь!» — взорвался в голове ликованием голос Аркуса.

— Ну вот, — довольно улыбнулась лекарка Катра. — Ты смогла, таинэ. Теперь ты знаешь: чтобы раскрыть себя, подняться на следующую ступень, нужно забыть о себе, отказаться от той, какой ты была, и той, какая есть. Животное живет только в настоящем. Человек живет в настоящем и прошлом. И только маг живет в трех временах, иногда далеко опережая свое настоящее время.