Я покрутила головой. Отметила, что мои крылья такие же перламутровые, как небо, а кончики перьев розовеют от нежного утреннего солнца Нижнего мира. А может, я облако? Перышко, нарисованное на небесном своде? И я вовсе не лечу, оседлав воздушную струю и изредка взмахивая крыльями, а парю на месте, и земля внизу медленно вертится, подставляя раскрашенный феерическими красками бок жарким объятиям нового дня?

Какая все-таки красота под крыльями! Сегодня — изнеженная, томная. Как будто когда-то столкнулись в небе сотни хрустальных радуг, словно бокалы с шампанским, и разлетелись разноцветными осколками и брызгами.

«Осторожно, Тома! — Строгий окрик вырвал меня из состояния нирваны. — Старайся не смотреть вниз, можно разбиться с непривычки. Это магия сферы».

Я с трудом оторвала взгляд от быстро приближавшейся земли и устремила его вперед и вверх, судорожно работая крыльями. И словно невидимая ладонь подхватила меня, помогая справиться с головокружением.

Впереди, словно жемчужина на перламутровом своде раковины, сиял огромный, как альбатрос, Белый Ворон. Он кружил над горами, сужая круги. В плотном мире, конечно, ни один ворон не поднимется на такую высоту. Но в иной реальности мира высота не имела значения. Мое физическое тело дышало где-то далеко внизу, его ладони были крепко сцеплены с ладонями соседей — сары Риандры с одной стороны и суна Гарва с другой, и я какой-то частью сознания ощущала тепло их рук. А мое крылатое «я», которое я сознавала и как какую-то перламутровую птицу, и как Тамару Коршунову, парило на неимоверной высоте и опускалось вслед за моим провожатым, Белым Вороном.

К моему изумлению, Первопредок клана спускался к своему гнезду — я узнала очертания пиков и ущелий, которые сун Ирридан показывал мне на карте несколько дней назад. А потом узнала и разрушенный каменный мост, и Белые врата, и почти восстановленный портальный круг, вокруг которого суетились Вороны в форме стражников и в простых черных камзолах.

Через обрушившиеся пролеты моста был перекинут легкий подвесной мостик, укрепленный магией, и по нему, цепляясь за веревочные перила, передвигалась уже знакомая мне парочка — молодой парень и его маленькая сестренка лет пяти. Ингер и Данка. Оба были уставшие, запыленные, их одежда поистрепалась, а мешок где-то потерялся. Видно, что остаток пути им дался нелегко. Брат крепко сжимал ручонку сестры, утонувшую в его широкой крепкой ладони, а на его симпатичном лице светилась широкая улыбка. Второй рукой он держался за «перила»: пропускал веревку в кулаке, не разжимая пальцев.

«Странно, почему они не пользуются крыльями?» — удивилась я, а потом вспомнила, что у юных Воронов даже после второй инициации еще слишком слабые крылья, чтобы рискнуть перелететь через широкую расщелину пропасти.

Первопредок уселся на уцелевший от врат столб и склонил голову, рассматривая толпу мужчин и приближающихся путешественников. Два стражника отделились от магов и внимательно наблюдали за происходящим.

«Почему им никто не помогает?» — опустилась я на второй столб.

Белый Ворон повернул ко мне голову, насмешливо каркнул. Его никто не услышал. Нас никто и не замечал, кроме самих путешественников. Маленькая ясновидящая, узрев Первопредка, подпрыгнула, вырвалась и понеслась вперед, показывая на Ворона пальцем и что-то крича. Парень бросился за ней. Деревянные мостки зашатались, раскачиваясь от их бега. Внезапно девочка споткнулась, упала, покатилась, обдирая коленки и локти.

Наблюдавшие стражи взвились в воздух, как ракеты. Не успели. Ингер в отчаянии прыгнул, распахнул крупные, но в клочья изодранные крылья, и в последний миг перехватил уже юркнувшую в пропасть, как монетка, сестру за руку.

Стражи мгновенно развернулись в воздухе и вернулись на свой пост.

«А, так это испытание! — возмущенно фыркнула я. — Типа кто выживет, тот достоин почетного звания потомка Белого Ворона. И не жалко ребенка? А если бы твой хранитель разбился? У вас и так мало детей рождается».

Первопредок гневно встопорщил перья и стал похож на петуха. «Эх, — внезапно кольнула меня ностальгия. — Как там мои боевые петушки поживают? Не обижает ли их Кенз? Может, давно уже в суп пустил, скормил армии зомби… И как там без меня Лаори-Эрль?» Никогда не думала, что буду так тосковать по чужому дому.

И по его хозяину. А этот гад пернатый меня на овощ променял! Обидно.

Я так увлеклась пестованием и взращиванием обид, что не сразу осознала перемены: мои «глаза» смотрели уже не на очертания моста и стражей, не на перепуганную девочку-вещунью и ее спутника, а на гигантский зал трапезной.

Но точка, откуда я наблюдала, находилась высоко под сводом, и я ощущала себя так, словно стала резной фигурой на одной из колонн. Каменным барельефом.

Ракурс был выбран наилучший: я видела свое кресло со стороны спинки, собственную макушку, выглядывавшую из-за кресла, и всех сотрапезников, взявшихся за руки и застывших в неподвижности вокруг длинного овального стола. Жуткая картина.