За тугодумство - мысленно ответила я, и продолжила забег по лестнице. В зал входила степенно и величественно. Папа уже что-то вещал подданным, но прервался, когда я появилась. Вся честная компания, состоящая из двух с лишним сотен лордов и старейшин в количестве двух штук (Брони и Иворга здесь не было, но первый-то отсутствовал по понятным причинам, а второй, похоже, просто сбежал) проводила меня пристальными взглядами до самого возвышения, где для оракула уже было приготовлено место. Шикарное такое, высокое, обитое красным бархатом кресло установили слева от трона, и подушечка для удобства на нём лежала, та же самая, которую мне ещё в позапрошлый визит сюда презентовали.

Уселась на свой трон и вежливо всем улыбнулась. На папу старалась не смотреть. И так знаю, что злится.

- Итак, продолжим, - с нажимом проговорил отец, дождавшись, пока я устроюсь.

- Мой оракул…

- А зачем вам оракул, если вы сами только на два дня задержались? - выкрикнул кто-то из толпы лордов.

- Подойди, - приказал папа.

Но желающих продолжить выступление не нашлось. Однако папа не спустил наглости. Он только взмахнул рукой, а посмевший высказаться лорд уже вылетел из толпы и упал перед возвышением, на котором мы восседали.

- У тебя есть что сказать? - поинтересовался папа.

- Нет, мой господин, - пролепетал лорд, пятясь на коленях.

- Ещё вопросы будут? - вопросил правитель Талиек у детей ночи.

Ответом ему была полная тишина.

- Тогда продолжим, - снисходительно улыбнулся папа. - Мой оракул без нареканий представлял мои интересы, но пришло время мне самому принять бремя правления. Вы все свидетели того, как оракул передаст мне искру власти.

Посмевший высказаться лорд отполз к собратьям и попытался встать. Ещё взмах рукой и он рухнул, как подкошенный. Больше попыток подняться с колен он не предпринимал до самого окончания церемонии.

Ты готова, Татьяна? - невозмутимо поинтересовался отец.

Это он у меня спрашивает?

- Ага, то есть да, готова, - кивнула, подтверждая согласие.

А дальше началось чистое представление, магическое, с моим участием, но без каких либо действий с моей стороны.

Папа встал и жестом велел мне тоже подняться. Мы повернулись лицом друг к другу, и из моей груди вырвался сияющий сноп искр, только я ничего не почувствовала. Разве что в глазах немного зарябило от светопреставления. А мерцающий сгусток описал дугу над головами присутствующих и с разгону врезался в папину грудь. Во все стороны брызнули голубые и белые искры, воздух затрещал от напряжения, а сияющий сгусток клубящейся энергии с шипением впитался в папину грудь. Красиво, что тут ещё скажешь. Только я-то знаю, что всё это не по-настоящему. Но лордам это знать не обязательно, и ликование их было вполне натуральным. Толпа детей ночи принялась восхвалять господина Талиека и едва ли ни верещать от восторга.

- Но это ещё не всё! - поднял руку отец. - Я признаю оракула Татьяну своей подопечной, буду учить её и беречь, как родную дочь. Ваша верность мне равна верности ей.

Лорды растерялись секунд на десять, но быстро поняли, чего от них хотят, и снова возликовали, только теперь они кричали моё имя.

- А теперь да будет празднование, и пусть закончится оно только перед рассветом! - выкрикнул папа, и все дети ночи потянулись к выходу из зала.

- Пап, а ты тоже солнечного света боишься? - спросила я у отца, когда зал опустел.

- Нет, но придерживаюсь образа жизни детей ночи, чтобы они чувствовали свою сопричастность со мной, - улыбнулся папа.

- Не хочу без окон жить, - пожаловалась я.

- Извлечём искру и прорубим окна в твоих комнатах, - пообещал он.

- Ас искрой окна нельзя? - насторожилась я.

Ведь после получения этого подарочка от Валика я ещё ни разу не выходила на улицу.

- Почему же? Можно, но я не хочу рисковать. Ты слишком уязвима, или, если быть точным, мир вокруг тебя уязвим, - неохотно признался отец.

Мне показалось, или он что-то недоговаривает, если не сказать больше - обманывает?

- Пап, а ты ничего мне рассказать не хочешь? - нахмурилась я.

И тут замок огласил многоголосый крик, переходящий в визг, перемежающийся охами и стенаниями.

- Вы всё-та к и сделали это! Не думал, что у него хватит смелости, - прошипел папа сквозь зубы, вскочив с трона и сжав кулаки. Кожа его заметно побледнела, а глаза из серых превратились в чёрные, будто зрачок расширился настолько, что полностью скрыл радужку. Ой, страшно-то как! Желание забраться под трон стало почти нестерпимым.