И только добежав до уже знакомой двери я осознала, что опять не в ту сторону убегаю. И что делать? Назад не вернёшься, там встретят с распростёртыми объятиями. А сердце от страха уже где-то в горле колотится. Или это от беготни и игры в каратиста? Надо где-то спрятаться и отдышаться. А где? Правильно, там, где искать не будут. Они наверняка решат, что я не такая дура, чтобы возвращаться в подземелье, из которого нет другого выхода. Вот и отсижусь у зверя. Чай не выгонит. Вместе осаду держать будем. У меня теперь вон, даже рогатина есть. Вниз по лестнице сбежала с рекордной скоростью, пару раз чуть не навернувшись. Благо, палка в руке была, на неё опиралась. А там, внизу, дверь была не заперта. Хм, к чему бы это? Явно не к добру. Но деваться-то некуда. Распахнула дверь и, не сбавляя скорости, рванула в конец коридора, к каморке серого знакомца. А в этом коридоре тоже было относительно светло и неожиданно людно… если можно так выразиться о лысых серых голумах переростках. Но я так разогналась, что даже панический страх затормозить не помог. Так и пронеслась мимо монстриков, вопя и размахивая рогатиной в разные стороны. Добежала до заветной двери, ворвалась без стука, задвинула засов и с протяжным выдохом сползла на пол. Ойкнула, приземлившись на пострадавшую пятую точку, и тихо позвала:

- Серый, ты тут?

Ответом мне был громкий вздох, прямо таки говорящий «Ну и дура же ты, Таня».

- Сама знаю, - буркнула я. - Но зато живая… пока.

В темноте камеры послышался шорох, протяжный звук, какой бывает, когда собака зевает, за ним последовало клацанье зубов, а в следующую секунду я взвизгнула и едва не пустила в ход свою драгоценную рогатину. Просто когда в полной мгле вдруг загораются два жёлтых глаза, да ещё и прямо у тебя перед носом, это, мягко говоря, заставляет нервничать. А если учесть, что я и так неплохо взбодрилась, пока сюда добиралась, то удивительно, как вообще сдержалась и промеж этих глаз палкой не зарядила.

- Ты это… не смотри на меня так, - попросила жалобным голоском. - П-понимаю, что тебя тут плохо кормят, но я вообще невкусная. И меня сладким кормили, а для собак сладкое вредно.

Глаза моргнули и потухли. Может привиделось, от переизбытка впечатлений?

Достала телефон из закромов корсета, включила, чуть не всплакнула над жалкими семнадцатью процентами зарядки, и осветила уже знакомую обстановку.

- Аскетичненько у тебя тут, - констатировала, отметив, что ничего с моего предыдущего визита не изменилось. Только плошка, в которой раньше вода была, теперь валялась перевёрнутая кверху дном.

- Что, даже водички не дают? - с сочувствием спросила я.

Серый фыркнул и вернулся на лежанку. Вздохнул, положил голову на лапы и прикрыл глаза.

- Да ты сдался, лохматый, - проговорила, подползая к нему.

Так по земляному полу и ползла на четвереньках, собирая грязь на юбку. Если найдут, то пусть женишок увидит, как его слуги с избранной обращаются! Может аппетит ему испорчу…

Подползла к серому, устроилась рядом с ним на соломе и по инерции почесала за ухом. Зверь приоткрыл глаза и сощурился от света. Я вспомнила, что телефон на последнем издыхании, и быстренько отправила его в спящий режим.

- Ты не унывай, - попыталась приободрить зверюгу. - Прорвёмся как-нибудь. У меня вон палка есть, а у тебя клыки и когти. Нам бы ночь продержаться.

Серый резко поднял голову и тихо зарычал. А в следующее мгновение я отчётливо расслышала тихие голоса за дверью.

- Точно там? - спросил кто-то.

- Точно, - ответили ему.

- Вот пусть и сидит. До начала ещё часа два, - злорадно проговорил похоже один из пришибленных мной охранников.

- А если её псина сожрёт? - спросили у него.

- Не сожрёт. В первый раз не сожрал, значит и сейчас не тронет. Он же смесок.

Специально к ночи пробуждения для свиты изловили.

- Да знаю я, что выродок, но жил-то дикарём, может и наброситься.

- Эй, избранная, ты там живая? - крикнул пришибленный.

Вот теперь я его голос точно узнала. Так же хрипло орал, когда я его товарища пяткой по темечку приголубила.

- Как думаешь, ответить? - спросила шёпотом у зверя.

Зверь тихо рыкнул в ответ.

В дверь постучали, подёргали и снова спросили:

- Живая?

- Спасибо, всё замечательно, - выкрикнула я.

- Вот и хорошо, - проворчали с той стороны.

И всё стихло. Ушли.

- Так, серый, у нас два часа форы. Линяем? - оживилась я, когда мой сокамерник успокоился и положил голову мне на колени.

Реакции не последовало.

- Бежим, говорю, - толкнула я его. - Не слышал что ли? Тебя тоже к праздничку приготовили, сожрут же!

Зверюга только недовольно рыкнул и убрал голову с моих колен. Ну что за напасть! Ему что, жить совсем не хочется?

- Ну, ты как хочешь, а я пошла, - заявила, поднимаясь. - Не собираюсь ждать, когда эти молодчики придут и дверь выломают. А ты сиди тут, жди, когда сожрут.

На ощупь добралась до двери и замерла, прислушиваясь. Ничего не услышала, в отличие от соседа. Серый подскочил ко мне, боднув в бедро и зарычал. Не тихо и ворчливо, как раньше, а громко так, грозно. Я тут же отскочила в сторону, трясущимися руками достала телефон, кое как разблокировала экран и посветила на взбунтовавшегося, продолжающего рычать на дверь зверя. Сейчас он не казался милой лохматой псиной, это был действительно зверь, злой, клыкастый и до жути страшный. Он припал передними лапами к земле, из приоткрытой пасти капала вспенившаяся слюна, а глаза горели жёлтыми угольками.

- Мама, - прошептала, пятясь.