— С этим как раз всё в порядке. Он принц. С той, с адской стороны.

— Всамделишный?

— Всамделишней не бывает.

— Что тогда не в порядке?

— Мама их семью знает и не любит. Считает, что у них руки загребущие.

Отец взглянул наверх.

— Хм-м… Лара обычно бывает права. И, кстати, факты не противоречат её мнению. Пойду, сам взгляну на зятюшку.

Пойду сам взгляну на зятюшку и на его загребущие руки. Ишь, — проворчал он, — стоило отвернуться на годик-полтора, как недоучившегося ребёнка тут же замуж затащили…

— Не затащили! Я сама! — горячо возразила я, про себя подумав: ну-у-у… не то чтобы затаскивали, но, пожалуй, методично подталкивали в нужном направлении… однако дело прошлое и папе об этом знать вовсе ни к чему.

По правде говоря, реакции отца я опасалась больше. Не смотря на заверение в демократичности, высказанное беспечным тоном. Я полагала, маме будет достаточно осознать, как сильно я люблю Кайлеана, чтобы принять моё замужество. В конце концов, история наследной принцессы, бросившей трон ради безродного пришельца из чужого измерения, позволяла на это надеяться. С папой всё было сложнее. С тех пор как лица противоположного пола начали оказывать мне усиленные знаки внимания, любой кандидат на моё сердце неизменно подвергался отцовской критике. На ухажёров родитель взирал с взыскательным видом генерала, перед которым выстроилась шеренга салаг-новобранцев… у одного сапоги нечищеные, на другом пилотка криво сидит. Для него единственная дочь сверкала бриллиантом чистой воды, и ни один смертный не был достоин эдакой драгоценности. Ведьмы, называвшие меня «папиной принцессой», на самом деле попали в точку.

— Па-а-ап… — Я сдвинула брови и притопнула ногой. — Ты не будешь третировать моего мужа, ни сейчас, ни потом. Как бы тебе этого не хотелось. Предупреждаю сразу, Кайлеан — сложная личность и временами сказывается его адское воспитание… но с этим я разберусь сама. Иди и помоги Кайлеану, как он помог мне, тебе и маме.

Папа ухмыльнулся.

— А некромант-то, небось, воображает, что кроткую голубку заполучил… Х-хех… Ох, навьёт из него ещё верёвок Данька Шергина!.. — Его ухмылка стала ещё злорадней. — А вот нечего было ручонками загребать.

— Па-а-ап… — снова грозно сказала я.

— Ладно-ладно, шучу я… пошучиваю… Что ещё остаётся делать отцу взрослой дочери… древнему старикашке… — нарочито закряхтел папа… тот, кого неизменно провожали заинтересованными взглядами дамы всех возрастов.

Он сосредоточенно смотрел вверх и вдруг замерцал, то исчезая, то появляясь, а затем пропал в одно мгновение.

Я осталась в одиночестве.

Вначале я присела на камень, поросший мхом, велела себе не дёргаться и терпеливо дожидаться завершения битвы. Если маме удаётся удерживать вдалеке от сражения Илгалею, то сейчас трём сильным магам по сути противостоит один Мортен. Кайлеан говорил, что Леар с Арабеллой не бог весть какого уровня; насколько я помнила, Анна тоже не блистала талантами. Вот только Люда была по-настоящему сильна, созданная ею магическая среда поражала устойчивостью и обширным распространением… проклятый туман! Сколько я не прислушивалась, сколько не вглядывалась, непроницаемое белесое марево не пропускало ничего.

Моего спокойствия хватило ненадолго… вскоре я вскочила и забегала по кругу, то и дело поглядывая наверх. Для полноты картины не хватало только зонта и попискивания «кажется, дождь начинается… кажется, дождь начинается». И как раз тогда, когда я в очередной раз таращилась на купол, сверху вдруг обрушилось тело, угодив точно в защитную расщелину.

Фонтан огненных брызг взметнулся фейерверком.

Страдальчески сморщившись, я глядела, как ведьма Анна, с которой облезает плоть, нечеловечески рыча, пытается выбраться на сушу, а лава затягивает её обратно.

— Данимира-а… Помоги-и-и… — провыла Анна, царапая землю и оставляя в ней глубокие борозды.

Я как зачарованная шагнула вперёд, но сразу несколько лавовых языков обхватили Анну и утянули с головой. А один вытянулся, изобразил нечто вроде конечности и, погрозив мне указательным пальцем, растворился в своей стихии.

Ещё пару раз над поверхностью показался череп — лишённый кожи, с белыми шарами глаз — пробулькал что-то нечленораздельное, и всё стихло. Только рой чёрных пчёл взмыл над расщелиной и тут же осыпался вниз сухой золой.

— Это за Женьку… — пробормотала я пересохшими губами… пришлось напомнить самой себе, чтобы избавиться от острой жалости к ушедшей.