— А-а-а… Бертольд Бромбс, «Жизнь нежити»… Блеск, арабески, игры разума… Но ведь никто не смог воспользоваться этим трудом на деле.

— Однако «Жизни нежити» было уделено куда больше времени, чем практическим изысканиям других, — пробормотал Кайлеан. Он продолжал бегать взглядом по выцветшим строчкам.

Мастер фыркнул.

— Воображение у Бромбса, конечно, было хоть куда. Думаю, следы на рукописи — банальное подтверждение этого факта. Мортен открыл ненароком, зацепился за какое-нибудь парадоксальное утверждение — и понеслось… Я и сам когда-то провёл бессонную ночь, случайно заглянув в сии писания. Был обескуражен неоднократно и не менее трёх раз жестоко шокирован. Бромбс умел привлекать внимание к своим текстам. Но его чары скорее из разряда писательских, по моему разумению, в нём погиб большой поэт.

— Кто-нибудь населяет эту книгу? — спросил Кайлеан, поразмыслив.

Мастер Аттиус снова фыркнул:

— А как же — Бромбс не был бы самим собой, если б не подселил какую-нибудь пакость!

Кайлеан немедленно — с хищным выражением лица — произвёл пассы, над книгой закурился синеватый дымок, из дымка воспарила прозрачная фигура — тучная, с большим животом. Фигура держала в одной руке нечто призрачное, но явно напоминающее куриную ногу. Откусив от ноги, призрак, явственно чавкая, спросил:

— Чего надо?

Куриная нога была развеяна по ветру сразу после этих слов. Обжора с недоумением глянул на свою пустую руку, вытер её об призрачную рубаху, вздохнул и сказал:

— Простите, не признал сразу, что здесь кто-то из властительных Карагиллейнов. — Кряхтя, он изобразил намёк на поклон, согнуться сильнее не дал живот. — Ваше Величество?

— Мы пока «Наше Высочество», — холодно сообщил Кайлеан Георгиевич, — но это временно. Я — Кайлеан Третий.

— Сынок Джорджи? Младшенький? Надо ж, годы-то как летят… Только поглядите — молодой орёл! А ведь ещё вчера по малолетству библиотеку поджигал… как сейчас помню — штанишки коротенькие, спичка в ручонке дрожит… а кругом неразбериха, греки бегают, кричат «Ребята, Аристотеля спасаем!», римляне — «Нет, сначала Плиния и Сенеку!»… египтяне чучело какого-то крокодила вперёд пихают… драка началась… так и не спасли ничего… Э-хе-хе…

Призрак снова вздохнул, как мне показалось, преувеличенно тяжело.

— Если вы имеете в виду пожар, уничтоживший Александрийскую библиотеку, то это не я, — ещё холоднее сказал Кайлеан. — И вообще вы что-то путаете. Моя дрожащая ручонка отродясь спички не держала, мне без надобности. А в нашей библиотеке пожар я устроил только раз. И дальше Драконьего отдела возгорание не пошло. Всего-то один стеллаж и обгорел.

— Путаю? Э-хе-хе… наверное, это у меня от недоедания в голове помутилось, — призрак раскрыл перед собой пустую ладонь и воззрился на неё с глубокой печалью. — А говорите — дальше Драконьего отдела дело не пошло? И всего один стеллаж обгорел? Это у вас, наверное, тоже от недоедания. Кушали бы кашу хорошо — спалили бы всё дотла.

— К делу, — оборвал светскую беседу Кайлеан. — Я отвлеку вас ненадолго. Мне нужна информация, потом сможете продолжить свою трапезу.

— Да разве ж это трапеза? — возразил призрак. — Так, перекусон. Чтоб до обеда дожить.

Не вступая в пререкания, Кайлеан воссоздал фантом Мортена. Я обратила внимание, что он внёс некоторые поправки, и теперь облик Мортена приближался к усреднённому, больше напоминая тот портрет, что вышел у Ариэля Аттиуса.

— Помните этого человека? Он заглядывал в вашу книгу года два назад.

Толстяк долго разглядывал Мортена, наклоняя голову то так, то эдак, после чего произнёс:

— Впервые вижу.

На мой взгляд, он врал. Видел он Мортена, но по каким-то причинам желал это скрыть. Я хотела заявить об этом, но побоялась помешать. Впрочем, Кайлеан, похоже, считал так же.

— Подумайте как следует. Напрягите память. Следствием установлено, что этого человека ваша книга весьма заинтересовала.

— Следствием? — Глаза толстяка глянули из-под набрякших век внимательно, и я подумала, что он далеко не тот беспечный обжора, каким хочет казаться.

— Он преступник.

— Но вы его не схватили, — констатировал призрак.

— Это вопрос времени.

— Тут я вам не помощник, Ваше Высочество. Я вообще ем всё время. А когда не ем, то пью. Сильно пью. Мне некогда обращать внимание на тех, кто суёт нос в мою книгу.

— Бросьте. Вашу книгу не Шекспир написал. В неё редко заглядывают. Уверен, вы помните каждого своего читателя и помните, на что обращалось особое внимание.

Толстяк был непреклонен.

— А этого юношу — не припоминаю.

Кайлеан некоторое время молчал, потом вымолвил со значением: