— А потом понадобится ещё какое-то время, пока будет формироваться физический облик. В общем, примерно год.

— Так долго… Через год мне надо будет возвращаться сюда… — поняла я вдруг, но сразу осмыслить эту перспективу не получилось, потому что Кайлеан забормотал торопливо:

— Я не смогу ускорить этот процесс. Я и так выложился. Никак. Честно, не могу… — Он опустил голову и после паузы сказал: — И я знаю, что это никакой не подарок. Это моё второе королевское слово. Но только я никогда — никогда! — и никому не показываю незавершённые дела и не делюсь невыполненными обещаниями. Только сейчас… только тебе… Понимаешь?

— Понимаю. Это называется доверие. Ты подарил мне доверие. И надежду. Мой лучший подарок на день рождения. Спасибо, я всё поняла правильно.

Я потянулась к нему и поцеловала в щёку.

Он повернулся, ответил мне поцелуем в губы — коротким и осторожным, затем отстранился.

Лицо Кайлеана было слабо освещено, но я увидела главное — в его глазах не было красный огней. Наверное, потому я впервые подумала о наших чувствах не как о сумасшествии или притяжении пентаграммы, а как о чём-то настоящем, что встречается раз в жизни и что ни в коем случае нельзя потерять.

Это был мой день рожденья… и, как ни странно, я ясно ощутила, что действительно стала старше.

Остаток дня рождения мы провели в Башне. Вечер оказался таким по-домашнему мирным, что, учитывая грядущий бал, приходило на ум выражение «затишье перед бурей». Кайлеан Георгиевич изъявил желание продолжить знакомство с кухней моей страны; немного поразмыслив, я выставила на стол чугунок с горячей картошкой, исходившей паром, глубокую тарелку с пышными румяными котлетами и окружила всё это мисочками с хрустящей квашеной капустой, солёными грибочками-огурчиками и черемшой.

— Интересно, — сказал Кайлеан Георгиевич, оглядев яства, — и лаконично.

Я фыркнула и добавила тарелку с бело-розовым квадратом «селёдки под шубой».

— На сегодня достаточно. А вообще наша кухня, Ваше Высочество, велика и могуча. У нас ещё много чего интересного есть… э-э-э… шашлык, форшмак, каймак, бешбармак… и так далее. Не говоря уж о таком старинном русско-народном ритуальном кушанье как салат «оливье». Но пузо будете отращивать без моей помощи.

Кайлеан воздал должное всему, а тарелку из-под «шубы» ему, по-моему, хотелось вылизать, однако воспитание не позволило. Потом он рассказывал мне о драконах, а я сидела напротив, подперев щёку, и слушала, очарованная сказочной действительностью этого мира.

В последующие дни мы виделись урывками, но скучать не приходилось. По утрам, перед тем как отправиться по делам, Кайлеан переносил меня в библиотеку, где препоручал Ариэлю Аттиусу, или в мастерскую Себастьяна Лампля. Маэстро Лампль доставал кристалл с хроникой какого-нибудь бала, включал его и я бродила среди разряженных фигур, подмечая детали, изучая манеры. Несколько раз Кайлеан отводил меня в драконятник. Там я виделась с Симбой, подраставшим прямо на глазах, и обязательно заходила в маленькую тёмную пещерку, где на подстилке из веточек белело небольшое яйцо. Я присаживалась возле яйца на низкую скамеечку, гладила тёплую шелковистую скорлупу и подолгу разговаривала с тем, кто находился внутри. По словам Кайлеана выходило, что некому там меня слушать, но я всё равно рассказывала неведомому существу о Снежинке, о том, какая она чудесная, — милая, добрая, храбрая… и красивая. Своего фамильяра я приняла бы в любом виде, даже в облике пятнистой ядовитой жабы, но по правде говоря, очень хотелось, чтоб вернулась прежняя белоснежная кошечка с вечно удивлёнными оранжевыми глазами.

Время летело, бал стремительно приближался.

За день до бала случилось происшествие, лишний раз подчеркнувшее, как много я не понимаю в происходящем. В тот вечер я как всегда ожидала Кайлеана в гостиной, чтобы накормить его ужином, это стало нашей маленькой традицией. В сущности, при наличии волшебного холодильника любой мог за секунды организовать себе самую роскошную трапезу на свете, но я-то знала, что Кайлеану нравится получать ужин из моих рук. Он возвращался усталым и замкнутым, а я подсовывала ему всякие интересные вкусности и начинала щебетать что-нибудь беспечное, стараясь шутливыми речами развеять его пасмурность. Через какое-то время напряжение покидало Кайлеана, он оттаивал и расслаблялся.