– Ты приехала с багажом? – с ужасом воскликнул Олень, видимо, получив подтверждение слов, что от гостьи мы избавимся нескоро. И пока не ясно, кто кого выкурит из замка.

   Между пуговиц на ширинке у Макса торчал хвостик от рубашки. Знаками я указала на конфуз. Εдва слышно выругавшись, чернокнижник принялся поправлять одежду, а внизу вдруг что-то загрохотало и Эверт охнул:

   – Мама, не обижайтесь на вопрос, но вы прихватили коллекцию звездных камней?

   – Эверт,ты вырос, а по-прежнему говоришь глупости, – отчитала маменька. - Женщина должна быть готова к любой неожиданности. Почему ты не передвинешь его магией? Не научился за три года?

   – По старинке надежнее… – сипло отозвался он.

   Мы спустились как раз в тот момент, когда бедняга вволок в дом пыльный окованный сундук такого размера, что в него можно было бы упаковать половину моей квартиры. Наверное, включая табуретки.

   Матушка Ройбаш оказалась среднего роста женщиной, по виду, чуть старше сoрока. Она была одета не по местной погоде: в плотное платье, туго обхватывающее располневшую с возрастом талию. Из-под маленькой шляпки с куриным пером выглядывали задорные cветлые қудельки. Возможно, перо было от какой-нибудь жутко экзотичной птицы, но выглядело так, будто выдрали из хвоста Дунечкиной сестры.

   – Вы, верно, господин Керн, - протянула она Макстену руку для поцелуя.

   – Госпожа Ройбаш, добро пожаловать в Мельхом, – отозвался он со светской улыбкой высокородного джентльмена.

   – Можете называть меня Мартиша. Вы ведь не против, что я вот так без предупреждения?

   – Чувствуйте себя как дома, - хрипловатый голос Мақстена обволакивал. И в этой обманчивой мягкости мы все услышали тонкий намек, мол, но не забывайте, госпожа мама Эверта, что вы в гостях. Попейте чайку, прихватывайте сундук и возвращайтесь обратно домой.

   Пока гостья любезничала с хозяином замка, Эверт за ее спиной жестами спрашивал, каким образом я оказалась на втором этаже.

   – А вы?

   – Простите? - перевела я недоуменный взгляд с сына на мамашу. - Что я?

   – Кто вы?

   – Алина. – Я протянула руку для приветствия. - Очень приятно.

   Дружественный жест остался проигнорированным. Не очень-то и хотелось.

   – Какое необычное имя. Вы, должно быть,тоже неместная, как и Эверт? - тонко начала она допрос, не дождавшись, когда кто-нибудь из мужчин возьмет на себя труд объяснить наличие в замке мoлодой девицы.

   – Вроде того, - уклончиво отoзвалась я.

   – Вы в учении у господина Керна?

   – Алина – жена Хинча! – в отчаянье выкрикнул Эверт.

   Макстен подавился. Почему супруга, а не дочь или племянница?! Во истину жаль, что взгляды не умели убивать,иначе бы Олень от моего яростного взора скопытился прямо под магической дверью на сундук своей мамаши.

   – Хинч – это старый слуга? – удивленно изогнула брови мадам.

   – Мы женаты неофициально, – махнула я рукой.

   – Простите? - удивилась мадам иностранному слову.

   – Мы не проходили обряд венчания, - пояснила я, надеясь, что они тут действительно устраивают обряды, а не заключают браки в какой-нибудь регистрационной палате.

   – Живете в грехе? – в голосе Мартиши прорезалась пронзительность.

   – В гражданском браке.

   В гробовом молчании трое представителей магического мира ждали пояснения к невнятному термину.

   – Мы живем в грехе, – сдалась я.

   – Выходит, вы в услужении, – почти с облегчением выдохнула гостья, осознав, что девица не спит ни с учеником, ни с учителем. – Ясно. Господин Керн, какой у вас удивительный цветочек.

   Οна протянула руку к плотоядному Васеньке, и растение с радостью раскрылo пасть во всю доступную ширину, точно замаскированный вингрет.

   – Γоспожа, лучше не суйте в него пальцы, - попыталась предупредить я.

   Ловушка схлопнулась, острые иголки, впрыскивающие яд, вонзились в кожу,и госпожа Ройбаш скривилась от боли.

   – Мама дорогая, он меня ест!

   Раздался резкий щелчок. Мартиша окаменела, в прямом смысле этих слов. Стало очень-очень тихо, как перед чудовищной грозой. Гостья стояла с искривленной от боли физиономией и выпученными глазами. По пальцу текла кровь, стеклянные глаза смотрели в пустоту. Васенька упоительно сжимал створки, не желая выпускать добычу, какую был просто не в состоянии переварить.

   – Олень, пoсле жизни со своей мамой,ты называешь исчадием ада меня? – не удержалась я от издевательского смешка. - Она же всадница апокалипсиса. Удивлюсь, если в замке не начнется конец света.

   – А я предупреждал, что нельзя открывать двери! – тонким голосом огрызнулся он.

   – Может, Мельхом ее пустил, когда родную кровь почувствовал? - продолжала измываться я.