– Я пришла сказать, что Коратурию нужен наследник. Так как Всехубьюлибур выбрал тебя в качестве матери наследника, то я и пришла за ним. Жаль, что родилась дочка, но и она может помочь вывести мой мир из состояния полного уничтожения, – сиреневые оборки подола шелестят по линолеуму. – Пока эти два дурака дерутся между собой, женщинам придется наводить порядок.

Женщина в короне проводит рукой по поверхности газовой плиты, скользит пальцем по серой столешнице и качает черную рукоятку ножа.

Матильда куксит личико и начинает рыдать навзрыд. Я тут же подхватываю её на руки и встаю вполоборота к незнакомке. Кто знает – что у неё на уме? Пробралась ко мне как вор, и несет непонятную ересь. Нет, с меня довольно путешествий по другим мирам. Спасибо, побывала! Хватит.

– Я не пойду с вами!

– А я и не приглашала тебя, – мягко улыбается женщина. – Мне нужна наследница королей. Да, это первый случай, когда рождается девочка, но всё случается впервые. И я родила не одного короля, а двоих…

– Так вы?.. Это вы с хоббитом?

– Мы все в молодости любим экспериментировать. По правде сказать, я тогда не удержалась, – женщина кокетливо поправляет локон седых волос.

– И вы…

– Да, я бабушка этой малютки, – женщина смотрит на мою Матильдочку, но в глазах новоявленной бабули нет и намека на нежность, только арктический лед. – Отдай её мне.

19.2

Так нельзя смотреть на маленьких детей. Они пугаются и начинают кричать ещё громче. Так поступает и Матильда. Дочка прижимается ко мне тельцем, дрожит и надрывается так, что впору её голос записывать для сирены пожарной тревоги. Во мне же просыпается волчица, которая горло перегрызет любому, кто посмеет обидеть её чадо. И неважно кто это – огромный тигр или женщина в сиреневом платье!

– Мамочка, я не слышу её мыслей, – раздается голос Матильдочки. – Это… это она следила за нами в парке.

– Какое догадливое дитя, – усмехается женщина. – Сразу видно – чьих кровей. Да-да, не хлопай глазенками, я тоже умею читать мысли.

Матильда от удивления даже перестает плакать. Повисает тишина, в которой слышно, как звенит заблудившийся комар. И частые удары барабана: «Бух-бух-бух!». Лишь спустя несколько секунд я понимаю, что это стучит мое сердце.

– Уйдите прочь! Я не отдам вам дочь, и не мечтайте! – всё-таки мой голос срывается на писк.

Уголок рта у матери королей изгибается в улыбке, будто желтоватая арбузная корка лопается и показывает алое нутро. Если бы айсберг умел улыбаться, то он улыбался бы именно так. Кто же она была? Я копаюсь в памяти, и только одно слово складывается из горящих синим пламенем букв… Оно наплывает и заполняет всю черепную коробку… Буквы теснятся и вырываются наружу, они отражаются в её полыхающих глазах…

ВЕДЬМА!

Теперь уже женщина не просто кривится, а дико хохочет, и визгливый смех режет по ушам, как визг ножа по стеклу. Матильду колотит крупная дрожь, а я…

А я не могу сдвинуться с места!

Что это? Я пытаюсь дернуться и не могу. Пытаюсь произнести какой-либо звук… не получается. Даже подумать нет сил. На меня накатывает паника, какая бывает во сне, когда пытаешься убежать от кого-то и не можешь, а преследователь неумолимо настигает.

Вот также неумолимо подходит эта женщина. Она не торопится, словно наслаждается каждым моментом власти над моим телом. Я чувствую дрожь Матильды, слышу её плач… Ручки цепляются за мой халат, когда эта женщина забирает мою дочку, но что младенец может сделать против взрослой женщины?

Матильда кричит, тянется ко мне, а я застыла, как библейский соляной столб и не могу сдвинуться с места. Только чувствую, как разрывается от горя бешено стучащее сердце и как по щекам катятся горячие слезы. Я… я… Матильда, я сейчас… Сейчас, милая…

Вижу, как женщина в сиреневом платье очерчивает рукой замысловатую фигуру и возле неё образуется горящий синим пламенем овал. В этом овале виднеется темнота коридора и уходящие вниз каменные ступени.

Дочка надрывается. Она плачет, когда женщина кидает на меня насмешливый взгляд. Она плачет, когда женщина исчезает в синем овале. Она плачет, когда овал испаряется, а на кухне остается лишь клуб белого дыма.

Она плачет…

Уже в моей голове…

Как я оказалась на полу? Это не держат ослабевшие ноги. Я больно ударилась о детский стульчик, но даже не заметила. Я… я пытаюсь подползти к тому месту, где исчезла ведьма вместе с моей дочкой, но… руки не держат. Я как старая развалюха, которой самое место на помойке. Слезы уже не горячие – они обжигают, они кипяток. Кто это воет? Я? Да… так протяжно воют волки на луну и я… сидя на кухне.