Я открываю глаза, и мат пытается вылезти наружу. Но я же работаю с детьми, поэтому научилась бранные слова запихивать назад. С моих губ срываются лишь эквивалентные по содержанию фразы:

– Ох, и ничего себе. Я офигеваю!

И было отчего офигевать – вместо моей маленькой, но такой уютной кухни появилась полянка. Настоящая полянка с одуванчиками, васильками, кустиками черники и осокой. Её окружали стоящие частоколом мрачные дубы. Под сенью листьев таится непроглядная тьма, хотя на самой полянке растения радуются свету и принимают солнечные ванны. Пахнет дымом и жареным мясом. Бараниной.

Мы всё-таки в Коратурии, в мире, где сражаются два отца Матильдочки, где офигевшая напрочь бабуля держит мою дочку в плену.

– Матильда! Матильдочка, дочка! – делаю я мысленный позыв, но в ответ тишина.

И запах баранины.

Я принюхиваюсь и стараюсь найти источник запаха. О как! В десяти метрах от нас у костра сидит тощий, как вязальная игла, человек с синим цветом кожи. Ему бы ещё косу на лысый череп и раскраску на сплющенное лицо – вылитое синее существо на`ви из фильма «Аватар». Одет в серо-коричневую хламиду, на ногах кожаные обмотки. Из-за спины выглядывает околыш лука. В руках стрела с насаженными кусками мяса. Ещё парочка стрел шкворчит кусочками на небольшом костре.

За человеком высится бревенчатая изба из сказок Роу. Ей бы куриные ножки и горбатую бабку в лохмотьях на ступени – вот тогда бы я сказала: «Чуфырь-чуфырь!»

– Привет, Зверобой! – говорит Драмир и синий человек улыбается гнилыми зубами.

– Привет тебе, Драмир, привет. Тебя не было пять лет, сейчас возник, ещё и с бабой. Зачем приперся, дай ответ? – скрипучим голосом отвечает синий повар.

– Не обращай внимания на его чудаковатую речь, – поворачивается Драмир ко мне. – Зверобой большой поклонник монорима, вот и старается фристайлить в стихах.

– Круто, – киваю я в ответ. – Поэт в… Коратурии? Ага, поэт в Коратурии – больше, чем поэт. Меня Анна зовут.

– Мое имя Зверобой. Рад познакомиться с тобой. Хочешь жрать? Я вижу – хочешь. Тогда сбегай за водой!

Синий повар кивает на бадью, потом его голова мотается в другую сторону, где на краю поляны с высокого валуна бежит ручеек. Бадья похожа на ту, которой Емеля выловил щуку. Так и кажется, что ещё чуть-чуть и высунется острая морда, щелкнет зубищами и предложит волшебные слова. Мне долго не давала покоя мысль – если щука была такая офигенно всемогущая, так почему же она не сказала: «По щучьему веленью, по моему хотенью, иди-ка ты, Емеля, в баню, а меня отпусти обратно»? Нелогично как-то. По-сказочному.

– Вообще-то я тут по другому делу, а не для того, чтобы за водой бегать, – отвечаю я повару.

Сразу себя не поставишь – потом залезут и ножки свесят. Нет, сперва надо показать свой норов, а уже потом разговаривать. Нет, ну а что? Так все нормальные попаданки делают. Попадают в другой мир и сходу начинают борзеть. Ни разу не встречала книжку, где написано, что попаданка устроилась в замок кухаркой, вышла замуж за конюха, прожила беспросветную жизнь, нарожала кучу детей и умерла, так ничего и не сделав. Да, это было бы логично… но так ску-у-учно.

– Ох, вот это поворот! Что за жеваный же крот? Я сказал – по воду сбегай. Иль шуруй на разворот! – лицо Зверобоя хмурится и превращается в печеную картошку… синюю печеную картошку.

– Анна, лучше сходи, а то он замучает своим высоким слогом. Это мой слуга, но порой я сомневаюсь – кто из нас господин, – тихо шепчет Драмир и, видя, что я колеблюсь, добавляет. – Сходи-сходи, я зачаровал бадью, и она будет легче пушинки. А потом сядем, позавтракаем и будем решать – как нам выручать из беды твою дочку.

Вот же умеет давить на больное. Ещё и улыбается, гад. Знает силу своего обаяния и нагло им пользуется. Я беру сказочную бадью и шлепаю по направлению к ручейку. Хорошо ещё, что в этот раз на ногах сланцы, и не больно идти по траве и мелким сучьям. Зато на теле халатик… Вот почему я в Коратурий всегда прихожу в халатике? Это что – карма такая? Я предпочла бы появиться здесь в бронежилете и с гранатометом подмышкой.

И в танке!

Гладкий голыш поставлен «на попа» и из его верхней части торчит медная трубка. С кончика трубки вниз струится кристально-чистая вода. Какая прелесть. Я отнесла бы этот фонтанчик к природным, но по его каменным бокам нанесены такие наскальные рисунки, что пещерные люди вымерли бы от зависти задолго до динозавров.

Что это? На куске камня разворачивается настоящая трагедия: огромный дракон парит возле горящего замка; люди в панике бегут; коровы поражают выпученными глазами; на верхушке самой высокой башни горделиво воздевает меч огромный рыцарь.