— Нет, давай отвлечемся! Я хочу знать, что отличает мага от демона, кроме рогов.

— Давай сначала выберемся отсюда, — улыбнулся он.

— Мы не выберемся, пока не внесем ясность в наши отношения. Ты сам сказал.

Дэйтар вздохнул.

— Демоны разнообразны, Тома, долго объяснять. Но Вороны никогда не называли себя демонами. Мой род и вся сфера Суаф всегда были лишь посредниками между Верхним миром и Нижним, между людьми и демонами, между светом и тьмой, между живыми и мертвыми. Поэтому я — самый сильный некромант на всей Айэре. Но поэтому же я при всем желании не стану демоном даже после двадцати пяти лет.

— То есть как?

Он рассмеялся:

— Так же точно, как не станешь ты. Все мифы о моем превращении — тысячелетняя ложь. И ее цель — создать еще одну цепь, приковывающую Орияров к трону королей Риртона.

— Но у тебя даже невеста демоница есть! Я помню слова Оллы.

— Нет. У меня одна невеста — ты. И теперь не важно, кто еще считает себя моей невестой без моего ведома и согласия. Это просто трюк в борьбе за власть. Попытка демонов получить трон Суаф законно и сэкономить на военных расходах. На самом деле Вороны всегда воевали за независимость и с демонами и с людьми, пока люди не поймали хаора Орияра. А без посредников демоны подошли к Верхнему миру вплотную, захватили половину сферы Суаф и облизываются на оставшуюся.

— Но зачем в Риртоне скрыли правду?

— Страх, Тома. Пленников лучше всего удерживает страх. Демон Хаор — это крючок, на котором нас держали в Орияр-Дерте тысячу лет. Королям Риртона надо было, чтобы нас боялись. И чтобы мы сами себя боялись. И боялись за своих детей. Но я с этим разобрался и уже ничего не боюсь. — Он вздохнул, обвел большим пальцем мои губы. — Хотя вру… Я не боялся, пока не соприкоснулся с тобой, с твоей душой. Я хочу сказать главное, и пусть Небеса будут свидетелями. Ты должна знать и всегда помнить, Тома, что твоя жизнь для меня — самое ценное на свете. Мне страшно представить, что волос упадет с твоей головы, а ты говоришь о спланированных мной покушениях. Нет. Никогда я не буду испытывать судьбу тех, кто мне дорог.

Я вздрогнула. С грохотом упали каменные барьеры, ветер разметал пыль, вздыбил и смешал наши волосы. Мои белые и его черные. Наши пальцы, распутывая пряди, встретились. И Ворон сжал мою ладонь, притянул к губам, поцеловал. И отпустил. Он тяжело облокотился на решетку, глядя в ночную даль, и я с раскаянием подумала, что он еще слаб после вериг и старается не показать мне своей слабости.

— Знаешь, я сам всегда считал себя чудовищем, с детства, — сказал он. — Мне казалось, только чудовище может быть обречено на жизнь в клетке, ведь я тогда воспринимал Орияр-Дерт как клетку, откуда нас с отцом выпускают только под усиленным конвоем. Нам приписывали все преступления черных магов. От нас шарахались люди, даже всемогущие маги и придворные аристократы трепетали перед отцом. Потом передо мной. Я не жалуюсь, я привык. Но твоя фантазия превзошла все. Я для тебя — жестокий мерзавец, издевающийся над невинными девушками ради удовольствия. Убийца, уничтожающий доверившихся мне невест. Предатель, нарушивший тысячелетний договор. И знаешь, что дает мне надежду, что для меня еще не все потеряно? Ты пришла в храм с представлением обо мне, как о чудовище. Ты пришла спасать злодея от казни. Почему, Тома?

Потому что невозможно представить, что тебя не будет, Ворон. Твоих внимательных серых глаз, твоей ироничной улыбки в уголках рта, твоего бархатного голоса, твоих рук, обнимающих меня…

— Потому что ты обещал мне помочь вернуться домой, лорд Дэйтар Орияр.

Что я сделала? Сказала правду. Почему тогда заледенело его лицо и сжались кулаки?

— Тебе так тут не нравится? — И голос стал холоднее арктического ветра.

— Там мой отец. Друзья.

Компьютер, ВКонтактик… Весь мир.

— И жених?

— Нет. Не успела. Мне было всего двадцать, и я еще училась. В моем мире деловые девушки сначала делают карьеру, а потом уже думают о семье. Я не хотела зависеть от отца.

Дэйтар развернулся ко мне:

— У тебя там не было мужчины?

Вот пристал.

— Нет. Отец поклялся убить любого за интрижку до брака, а папе я верю.

— Жаль. Был бы дополнительный якорь. Любящие сердца — это якоря для душ. Или ненавидящие. Проще было бы найти твой мир. Но об этом поговорим позже. И еще. Нам нельзя проходить третий этап.

— Почему?

— Он привяжет твою душу к моему миру. Небесный брак — это самая прочная связь в мире Айэры. Обойдемся двумя этапами, этого достаточно, чтобы успокоить короля и выиграть время, чтобы устранить наших врагов. Доверься мне. Ты и так слишком многим жертвуешь ради того, кто недостоин таких жертв. — Он оттолкнулся от решетки, протянул мне руку ладонью вверх. — Но второй этап нам обоим необходим. Ты еще не передумала надеть мое кольцо?