То ли остальные его решение не поддержали, то ли решили, что ловить тут больше нечего, однако один за другим все родственники стали исчезать со своих мест за столом. Вот и окончен бал, пронеслась в голове мысль, от которой, надо сказать, я вздохнула с облегчением. Папа, однако, отпускать меня не намеревался, и вскоре я поняла, почему именно.

Словно ждал, пока последнее нелепое создание — та самая мелкокалиберная феечка со стола — покинет большой зал с потолочной фреской — дед повернулся к нам и сверкнул взглядом:

— Не думайте, что после этого я оставлю вас в покое. Раз уж ты, — гневно обратился к отцу Ингермон, — решил почтить нас своим присутствием, так просто я тебя отсюда не отпущу.

— Старый маразматик… — еле слышно и только для меня пробормотал отец. — Этого-то я, Анька, и боялся…

— Чего? — встревожилась я.

— Неожиданно вспыхнувшей папочкиной любви… — поморщился Базилур. — Прости, но мне придется немного задержаться.

— А я?

— А ты, мое пламенное сокровище, — светло улыбнулся папа, медленно отстраняя от себя, — отправишься обратно и завершишь то, что начала, договорились?

Я нервно сглотнула: папины слова, особенно в контексте ситуации с Ингермоном, несмотря на нарочитую бодрость, испугали меня.

— Анька, не время прятать голову в песок, — уже строже добавил Базилур. — А ну, марш отсюда!

Легким взмахом руки он материализовал рядом со мной знакомую воронку — именно одной из таких я и воспользовалась, точнее — она воспользовалась мной, чтобы попасть в Пределы.

— Ты не сделаешь этого, Базилур! — взревел Ингермон. Лицо отца приняло совсем жесткое выражение, после чего меня немилосердно втолкнули в воронку, но последние слова я все — таки расслышала:

— Не тебе решать, как жить моим детям, отец…

Знакомый шум в ушах привел меня, однако, не на палубу «Соединяющей». Папа, похоже, действительно оказался игроком в прямом смысле этого слова. Во всяком случае, объяснить возвращение сразу на ментальный уровень сознания никак иначе я бы не смогла. Зато знакомое Валечкино присутствие заставило сконцентрироваться на деле, не медля ни секунды. И потянулись бесконечные минуты…

Я поняла, почему отец в разговоре делал большой упор на мой энергетический потенциал: чтобы растворить границу до основания, потребовались бы все мои силы. Хватит ли их на преодоление барьера? Смогут ли люди после этого вздохнуть спокойно? Рациональная часть меня не удивлялась сомнениям, она тотчас подсказала приемлемое решение: потенциал нужно израсходовать полностью, разрушенная при этом часть щита позволит магии свободно транслироваться и перемешиваться между собой. Будь я в астрале, здравомыслие, конечно, тут же подало бы сигнал о том, что в этом случае есть большой риск распылить сознание и никогда уже не собраться, навечно становясь частью информационного пространства и погружая тело в кому. Но я была далеко от области чувственного восприятия — а значит, имела возможность решать поставленные перед собой задачи хладнокровно и без оглядки.

Граница поддавалась неохотно: все же крови Ингермона во мне была только четверть, пусть папа и был прямым наследником главного демиурга. Но я упрямо шла к своей цели, раз от раза ощущая, как все медленнее опускаюсь от вершины купола к его основанию. Неужели не хватит сил? Неужели кому-то все же придется заканчивать мое дело?

Он пришел как раз в тот момент, когда я почти слилась с пустотой: странный золотистый вихрь, сметающий все, в том числе и границу, с лица земли. Подхватил в уверенные объятия потока создаваемых частиц и в несколько мгновений разрушил до основания призрачную грань между тьмой и светом, между созиданием и разрушением. Дед? Дед решил мне помочь — неужели? Но это действительно оказалось так: плотная вязь узора под действием чужого сознания уверенно сокращала свою площадь, пока, наконец, не исчезла совсем. Именно в тот момент я и осознала, что расставаться со мной Ингермон не намерен. В ментале разум был согласен на то, чтобы продолжить обучение и развить мой дар и дальше — вот только не здесь: там, где — нибудь за горизонтом, в сердце чужой мне спирали. Никакие метания Валечки не могли отвлечь демиурга от реализации собственного плана. Мы летели с ним все выше и выше, оставив далеко позади трехцветное сознание Предназначенной и все больше удаляясь от информации, связанной с миром Пределов. И снова отец пришел мне на помощь.