Вечер прошел прекрасно. Элен испекла кокосовые кексы и напоила всех до отвала своим фирменным какао. Позже, когда мы уложили спать Григори, она откупорила бутылку вина, которую хранила на Рождество, и мы, налив по бокалу, сели на диване в гостиной. Я попросила подругу сдать в аренду мой дом и забирать себе деньги. Немного поколебавшись, Элен согласилась с условием, что будет брать только половину. Я оставила у нее портрет своего заказчика и отправилась домой только за полночь и слегка навеселе от выпитого вина.

– Бедный Григори, через пару дней устроит истерику, когда поймет, что меня не будет долго, – грустно сказала я, надевая куртку.

– Ничего, дети быстро приспосабливаются, не переживай за него, – заверила Элен. – Постой, я сейчас…

Порывшись в комоде, она достала альбом и вынула фотографию двухмесячной давности, где мы стояли рядом в парке, с сахарной ватой в руках, и Элен, смешно скривившись на пролетающую мимо осу, держала на руках Григори.

– Вот, возьми. Ты тут такая красивая, и это фото тебе нравилось. Помнишь, как ты смеялась, когда увидела мою физиономию тут? – спросила она, хихикнув.

– Ты тут тоже красивая, такая, как всегда, – улыбнулась я, принимая снимок.

– То есть, по-твоему, я всегда такая перекошенная?

– Нет, ты всегда такая милая и веселая! – ответила я, и Элен бросилась ко мне на шею.

– До скорого, милая! Надеюсь, ты будешь хорошо учиться и тебя отпустят на Рождество! – сказала она, едва не плача, и к моему горлу тоже подступил ком.

– Перестань, Элен, я ведь вернусь!

– Пока! – сказала она, разжимая объятия. – Звони и пиши мне, как только появится возможность.

– Хорошо, – пообещала я.

Я брела домой долго и рассматривала все вокруг, будто вижу впервые. Было тяжело расставаться с местом, в котором я прожила всю жизнь, и оставлять людей, которых люблю.

Спать совсем не хотелось, и, зайдя в дом, я принялась складывать вещи в дорожный чемодан на колесиках. Положила косметику, средства гигиены, нижнее белье, пижаму в розовую полоску и тапочки с помпонами, электронную книгу с доверху забитой памятью, рамку с фото Элен, толстый альбом для рисования, краски, несколько кистей, коробку грифеля, карандаши и ластик. Немного подумав, я упаковала рубашку в клетку, пару джинсов, нарядное платье и длинные серьги-цепочки со звездочками на случай, если жизнь в студенческом общежитии предполагает не только учебу, но и вечеринки. Оглядев свой багаж еще раз, я решила, что этого вполне достаточно.

Только я легла, чтобы немного поспать, как прозвонил будильник. Я подскочила с кровати, наспех заправила ее и побежала в ванную. Приняв душ и подкрасив, как обычно, черным карандашом глаза, я натянула синий свитер с абстрактным рисунком на груди и узкие светлые джинсы. Покрутившись немного перед зеркалом, выбрала украшения: серьги в виде дельфинов и черное кольцо на безымянный палец. Не успела я обуть любимые черные сапоги, как снаружи послышался автомобильный гудок. Выглянув в окно прихожей, я увидела у крыльца машину мистера Пинклтона.

Как ни странно, но от вчерашней меланхолии не осталось и следа, напротив, настроение было просто прекрасным. Надев шапку, длинный тонкий шарф и кожаную куртку, я взяла чемодан и выпорхнула из дома навстречу новой жизни.

Мистер Пинклтон по дороге до отеля «Брокс» ответил на мои вопросы о предметах, которые я буду изучать, чем ввел меня в полное недоумение. И если слова «демонология», «психология демона», «религиоведение» и «экзорцизм» еще хоть что-то говорили мне, то «манускриптография», «руноведение» и что-то вроде cogitatione videre просто испугали.

Погруженная в раздумья, я не заметила, как очутилась в холле отеля. Профессор катил мой чемодан, и вскоре мы, найдя нужную дверь с неизменной надписью «кросс-кош», смысла которой я так и не узнала, вошли в уже знакомый просторный серый коридор Второй Академии.

В коридоре торчала целая толпа студентов, бессовестно на меня глазевших, и я чувствовала себя неловко.

– Сейчас перерыв между лекциями, мы неудачно попали, – объяснил профессор, останавливаясь возле одной из дверей. – Подождите здесь, вас позовут.

Мистер Пинклтон вошел, а я осталась стоять в коридоре с чемоданом в руках.

– Привет! – послышался бодрый голос, и, обернувшись, я увидела своих спасителей – Лиама и Чарли.

– Привет, – слабо улыбнувшись, сказала я.

– Что, снова на дознание? – хмыкнул Лиам. – Милый рисунок! – сказал он, разглядывая мой свитер.

– Спасибо, – смущенно поблагодарила я. – То есть меня опять будут допрашивать три с половиной часа?

– Нет, не думаю. Скорее всего, пара вопросов и проверка с порталом, – ответил Чарли.

– А что за проверка? – не унималась я.

– О, это что-то жуткое, многие даже умирают! Я сам не знаю, как ее пережил… – драматично сообщил Чарли, и я испуганно посмотрела на него.

– Он шутит! – засмеялся Лиам, легонько толкая приятеля в бок.

– Не смешно, – немного обиженно ответила я.