Углю же было все равно. Нет, как мужчина он не мог не оценить всех очевидных прелестей своей подруги, но после смерти Зивиры в нем словно бы что-то умерло. Его душа оказалась намертво замурована в гранитный панцирь также как и изувеченное огнем тело. Гарон, опытный воин, тогда не ошибся. Его природный доспех и впрямь был абсолютно неуязвим для вражеских клинков и стрел. Не раз и не два его поражали могучие удары, играючи прошивавшие нательный кожаный доспех. Но собственная измененная плоть берегла богатыря куда надежнее любой внешней брони.

Его боялись. Степняки уже нарекли его чуть ли не сыном предначальной Тьмы, что не имеет границ, и куда после смерти уходят души людей при жизни запятнавших себя теми или иными грехами. Однако ему было плевать на страхи и предрассудки невежественных степных варваров. Не раз и не два он задавался вопросом кто же именно он такой. И каждый раз не находил ответа. А Чотанна… Чотанна была его другом. Верным надежным боевым товарищем, который в случае чего сумеет надежно прикрыть спину. Но не более того.

Никаких иных чувств меж ними не возникло, да они оба к этому и не стремились, благо внешность Угля была слишком уж специфической даже для не отличавшихся особой брезгливостью варваров, а гитанка и вовсе предпочитала не связывать себя никакими узами и проводить ночи в тех постелях, в которых она сама желала. Для этого народа такое поведение женщин было вполне себе в порядке вещей. Но даже на подобных условиях они так ни разу и не были близки.

Уголь до сих пор не знал женщины, но и это его не волновало. Единственное, чего он по настоящему жаждал, была месть. Месть завладела всем его существом, он стал ее квинтэссенцией, ее воплощением, и когда в одной из разоренных ими деревень ему попалась чудом уцелевшая маленькая девочка с огромными голубыми глазищами на пол лица, он не колебался ни секунды. И его рука не дрогнула… Пусть боятся. Пусть страдают. Пусть мучаются также, как мучилась ОНА. Пусть они все каждой клеточкой своего каждой частицей своего духа ощутят и познают что такое настоящая боль…

— Имперцы не трусы и не дураки. — Невесело вздохнул Гарон, возвращая парня в реальный мир. — За свой город они будут биться не на жизнь, а насмерть. Первые наши успехи были вызваны их растерянностью, но теперь игры закончились. Здесь скоро будет очень жарко, попомни мои слова…

— Тогда, быть может, имеет смысл обойти Орроу и продолжить разорять приграничье? — прищурился Уголь. — Так мы понесем гораздо меньше потерь и нанесем империи намного больший ущерб.

— Этот поход лишь начало. — Покачал головой военный вождь степной орды. — Мы готовимся к большой войне, парень. А для нее нам нужны не только воины, но и военные механизмы, которыми богат Орроу. Если мы сумеем заполучить их вкупе с тамошними мастерами оружия, то вскоре сможем штурмовать и гораздо более внушительные крепости. Когда против Аррексии поднимется вся степь, нам все это ох как понадобится.

— Мысль дельная. — Согласно кивнул богатырь. — Но как именно ты намерен взять город?

— Ооо… — загадочно усмехнулся гитан. — Пока что это ни к чему знать даже тебе. Поверь, скоро ты сам все увидишь.

* * *

Орроу был атакован спустя несколько часов после состоявшегося разговора. Гарон дожидался арьергардных отрядов которые немного припоздали, увлекшись грабежом и разбоем. Имперцы хорошо подготовились к штурму. Многочисленные бежане в срок принесли весть о вторгшихся в приграничье варварах, и военный легат бывший по совместительству еще и градоправителем сумел вовремя привести войска в боевую готовность и запереть ворота.

Конная лава степняков со свирепыми воплями ринулась вперед. Полуголые тореги скалились жуткими синими лицами, воинственные имры отличались от них лишь цветом боевой раскраски. Их лики были белыми словно у покойников, к тому же в этот же цвет были выкрашены и их длинные развевающиеся от бешеной скачки волосы, что заставляло их выглядеть еще более устрашающе. Помимо вышеназванных в орде находилось еще около десятка самых разнообразных племен, и каждое из них имело свои обычаи, оружие и манеру одеваться.

Атакующая орда действительно выглядела очень грозно, но солдаты на стенах были малыми отнюдь не робкого десятка и прекрасно знали свое дело. На стенах меж бойницами возникли гигантские осадные арбалеты, однако заряжены они были вопреки обыкновению разом целым пуком массивных толстых стрел. Глухо щелкнули спущенные механизмы, и смертоносные гостинцы вынеслись навстречу атакующим. Эффект оказался весьма впечатляющим. Каждое орудие разом выпускало более чем по десятку снарядов, которые имели достаточно широкий радиус разлета. Гигантские стрелы плотным дождем прошлись по степнякам, сшибая их с коней и легко прошивая бездоспешные тела насквозь, нередко убивая разом по нескольку воинов.