— Мне все равно! Я готов делить с вами все тяготы пути и прислуживать вам если придется. Я вырос при трактире и многое умею, только позвольте мне пойти с вами! Если хотите, я встану на колени, только не прогоняйте!

— Однажды — лицо мастера посуровело — когда мой дух пребывал во тьме, кое-кто дал мне шанс начать новую жизнь. Видно теперь пришло время выплатить этот долг… Хорошо. Ты пойдешь со мной. Но чтобы слушался меня во всем и никаких жалоб. От этого может зависеть твоя жизнь. В свободное время я буду обучать тебя.

— Бою? — жадно вскинулся Чиллак.

— Жить. — Усмехнулся мастер. — Пока ты и этого не умеешь. А как освоишь сию науку… тогда и посмотрим.

— Спасибо, мастер! — мальчуган всплеснул руками от переполнявшей его радости. — Чиллак… так меня зовут.

— Славное имя. — Улыбнулся странник. — Кстати, мое имя Оранг.

Бесчисленная темная армада простиралась от горизонта до горизонта. Уголь с гордостью оглядывал гигантские полчища свирепых оскаленных лиц. Лиц воинов. Его воинов. А ведь как забавно все сперва складывалось. Он был таким глупцом… Смешно подумать, когда-то его действительно волновали такие никчемные пустяки как честь, доблесть… И смертные были дороги ему. Смертные… Без малого сотня лет прошла с тех пор, как он занял трон величайшей в мире империи, и с тех пор так ни капли и не изменился.

Его темная звериная мощь до сих пор была при нем, а тело не обнаруживало и малейших признаков увядания. Впрочем, аррекса это нисколько не удивляло. Отчего-то подспудно он всегда знал, что ему уготована особая судьба, и теперь принял ее как должное. Его правление нельзя было назвать легким. Сперва была тяжелая затяжная война со знатью и слугами Атона длившаяся не одно десятилетие, в ходе которой ему ценой невероятных усилий удалось одержать полную победу. Все его враги нашли свою смерть, а он, заручившись поддержкой армии и простого народа, стал воистину непобедимым, а после и вовсе живым идолом для поклонения, богом во плоти, посланным небом в грешные людские земли на вечные времена.

А вот с религией Атона все было куда сложнее. Крайне непросто было заставить суеверных аррексийцев отказаться от старых убеждений, и посему Уголь действовал постепенно. Сперва были преданы анафеме все пресвитеры и священники. Затем настал черед традиционных звезд Всеединого, что носил на шее каждый благочестивый его последователь. Вестники воли, специально созданные аррексом несли среди народа новое учение о том, что бог не нуждается во внешней атрибутике для поклонения, и все старые символы веры есть кощунство и прямое оскорбление Всевышнего, поскольку оный всемогущ и не нуждается во внешней форме. Затем по тем же причинам было запрещено упоминать имя Атона.

Ну а апогеем всему, когда Уголь совсем распоясался и отбросил последние остатки приличия и осторожности стала подмена Всевышнего им самим. Ведь его бессмертие не было фикцией и как ни что иное служило практически бесспорным доказательством божественной природы неувядающего кесаря. И мало помалу народ смирился с новым положением дел, приняв новый порядок и нового бога в отличие от Атона вполне земного и реального, хотя и не обходилось без кровопролитных восстаний, которые Уголь быстро и безжалостно подавлял, вырезая порой целые деревни и не щадя при этом даже самых малых детей. Но несмотря на это проблемы даже сейчас спустя сто лет еще оставались, и нет-нет, да и находились те, кто стремился возродить старый, отживший свое культ. Но это были уже бессмысленные потуги. Жалкий отголосок темного уже умершего прошлого.

На данный момент Аррексия включала в себя практически все земли обитаемого мира, не исключая даже великую южную степь, которую нынешний император однажды поклялся сберечь ценой собственной жизни. До чего же забавны были эти клятвы… В каком-то смысле он и сберег ее, огнем и мечом распространив на ее просторах новый порядок и вырезав почти половину тамошних обитателей и приведя оставшихся к полной покорности. Сперва он оправдывал это необходимостью объединения, а затем и вовсе перестал утруждать себя подобными мелочами. Перед кем ему отчитываться? Перед жалкими смертными что сгорают как мотыльки в ночном пламени костра спустя жалкие десятилетия? Что он от них видел кроме ненависти и презрения? Ведь даже те, кого он считал своими соратниками, никогда полностью не принимали его за своего, хотя и с радостью пользовались его силой и умениями.

Ему просто нравилось убивать. Нравилось ощущать собственную власть и силу. Однажды он с глубокой ясностью осознал это и перестал играть уже порядком опостылевшую ему роль народного благодетеля. Сила и власть это все что было ему нужно. Особенно сила. Его суть настойчиво твердила ему, что он неполон, незавершен, и это жгло гораздо сильнее самых жарких огней, что когда-то непоправимо искалечили плоть могучего сверхчеловека. Непоправимо ли? Внутренний голос, что доселе ни разу не обманывал его, твердил, что это не так. Что в этом мире возможно все, была бы сила. И эту силу он обретет однажды. Вопреки всему…