Глаза было поднимать трудно, но Сашка заставила себя обозлиться — как тогда, всего раз такое было, что в каком-то городке её, до ужаса захотевшую мороженого после соревнований, какие-то дружки-фанаты здешних бойцов подкараулили и избили. Тоже били чуть не до потери сознания, пока не вышли ребята и не бросились на помощь. Она вспомнила этот случай и подняла голову, а потом и глаза.

— Тебя били? Кивни, — потребовал страшно злой Доран.

Еле заметно кивнула. И что дальше?

— Выманили?

Кивнула. Всё. Больше голову держать невозможно. Опустила. Господи, как больно… Руки уже онемели — кровь отлила, небось, до упора…

Этих кивков хватило, чтобы она истратила последние силы.

— Мы выберемся, — угрюмо пообещал Доран, и что-то странное было в его словах, в интонациях — такое, что Сашка сумела-таки приподнять голову. — Они недавно заходили — проверяли, как мы тут. И не один раз. Я просчитал время. Мы успеем вызвать подмогу.

Она бы засмеялась, если бы могла. Что он собирается делать?! Орать во всё горло, зовя на помощь?! Но слушать враньё было… приятно. Как утешение… "Чёртов ваш король! — мысленно рявкнула Сашка. — Какого хр… он попёрся завоёвывать чужие земли? Своих мало? Вот и получил — гад! А нам тут страдай, по его воле… Как и его младшему… Дурья башка, а не король! Сколько их учить надо, чтобы не лезли, куда не надо, со своих земель?! Всё-то им своего мало…" Но эти злые мысли вызывали ярость и такие же злые слёзы, а значит — на них тратились силы. И Сашка снова погрузилась в полубеспамятство, в котором легче было висеть…

Если бы не тягостно ноющие руки, она решила бы, что просыпается в своём мире, в своей комнате, в которой открыт балкон. А там, за окнами, дождь… Он торопливо шелестит — но так странно, будто шепчет что-то невнятное. Точно… Шепчет… Хотя некоторые слова и можно вычленить из этого непрерывного шороха, но, как ни пыталась Сашка вслушаться в них, они, эти слова проскальзывали мимо её понимания. Разве что бегали от них мурашки по спине. И тогда она сосредоточилась на плечах. И не потому, что хотелось отрешиться от шуршания далёкого дождя, а потому, что по задеревеневшим мышцам вкрадчиво метнулась судорога, и Сашка выгнулась по стене, беззвучно охнув. И открыла глаза. И застыла, потому что даже продолжающиеся судороги, от которых все мышцы окаменели, теперь казались детской шалостью…

Доран всё ещё висел напротив. Только его ладони сумели вцепиться в верёвки чуть сверху. Наверное, оттолкнулся от стены и сначала взялся одной рукой, а потом — другой. Но не это ошеломило девушку. Он висел, словно гимнаст на кольцах. А глаза… Тёмно-карие до сих пор, глаза, словно безразлично полуприкрытые веками, желтели, источая тяжёлый свет. И шелестел не дождь — это Доран шептал что-то бесконечно и… повелительно… Ошеломление помогло: замершая от неожиданности Сашка на несколько секунд забыла о своём состоянии, перестала напрягаться в желании хоть как-то облегчить гнетущее тело состояние — и судороги постепенно прекратились…

Сколько же он уже шепчет? И что хочет вышептать? Сашка сумела скривить губы, потрескавшиеся от сухости, в горестной усмешке. Приползут травы и выпустят их на волю? Она даже нашла в себе силы, чтобы помечтать, как травы это сделают: пробьются сюда какие-нибудь ползучие вьюнки или плющи, оплетут стену, приподнимут её тело, чтобы оно расслабилось, а следом появится что-нибудь ядовитое. Только вот воображения не хватает, чтобы представить себе травку, едкий сок которой проест верёвки и выпустит их обоих на свободу.

Но Доран продолжал шептать, глядя прямо на Сашку, но явно не видя её. И лицо у него было совершенно не… насмешливо-деловое, каким она привыкла его видеть. Маска — высокомерная, как у человека, который чего-то требует — и знает, что его требование будет выполнено немедленно. Такой человек даже не сомневается… И Сашка устало прикрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть. Неизвестно, когда травник вытребует своего.

А потом резко распахнула ресницы. Сначала на то, что творилось за спиной Дорана. А там, высвечивая мощные каменные плиты, появился такой же жёлтый круг, каким сейчас светились его глаза. И этот круг постепенно заполнялся символами и значками, какие Сашка видела на халате Киардхи. И рос. Пока из центра — показалось, прямо из-за спины висящего Дорана, — не брызнули в стороны прямые лучи, разделившие круг на несколько правильных долей. Причём некоторые доли принялись вытягиваться, будто их края отжимались лучами — и до тех пор, пока круг не преобразился в раскинувшую крылья летучую мышь. Татушка Дорана?! От созерцания светящегося круга, превратившегося в летучую мышь, Сашку оторвало странное, неожиданно ломкое движение внизу, замеченное боковым зрением… Был бы голос — ахнула бы. Но сейчас с трудом задержала всколыхнувшееся дыхание при виде того, что творилось под ногами. Травник? Травник, да?!

Сквозь пол просачивались тени, ничуть не отличающиеся от тех, что она видела в бреду, приходя в себя недавно. Призрачные, колыхающиеся, серые, согбенные, они росли вместе с шёпотом Дорана, который продолжал свой монотонный шелест без устали.