Он хотел что-то ещё сказать, но девушка быстро пошла к лестнице, и травнику пришлось последовать за нею. Руки Сашка старалась держать чуть приподнятыми, чтобы не забыться. Пару раз уже ударила неловко ими по стене — и вместе с собственным вскриком вздрогнула от оханья Дорана. Только это и стало единственным, что удерживало от желания наброситься на него с обвинениями: он вербует её в агенты королевской тайной службы!… Только это и стало единственным против отчётливого утверждения, что он, по сути, не испытывает к ней никаких чувств — как она решила было. "А мне это вообще надо? — с горечью спрашивала она себя, пока шли по подземному ходу. — Надо, чтобы он ко мне воспылал? Фиг знает что придумала — и, главное, на основании чего? Никаких оснований, блин! Я для него идеальный агент: драться умею, рисовать умею — вместо фотографа сгожусь, чёрт бы всех!.. Да ещё какие-то магические таланты наметились. — Она зарычала про себя, вспоминая, как он интересно рассказывал о своей потайной работе. — А я-то его ухаживания приняла за чистую монету! Дура стопроцентная! И что теперь делать? Если скажу, что мне эта работа не нужна… Он ведь мне открылся. Всё рассказал. Что делают в таких случаях со свидетелем?"

Она сморщилась от обиды и злости. Но взяла себя в руки, хотя время от времени хотелось врезать замотанными культями по стене, чтобы перебить боль от внезапного открытия болью физической. А заодно — причинить боль Дорану… Опомнившись, Сашка оглянулась на травника и остановилась на первых ступенях лестницы, дожидаясь его. Лицо уже её волевым усилием приняло обычное выражение — так она надеялась.

Сверху свет фонаря мазнул по Дорану — и она забеспокоилась. В чём дело? Она вроде руки держит так, чтобы они не касались ничего. Почему же Доран так кривится? Хоть и старается это скрыть…

Вздохнула и спросила всё тем же шёпотом:

— Мы сразу в гостиницу?

— Нет. Мне надо передать сообщение о королевской усыпальнице.

Она хотела огрызнуться: мол, это подождёт. Руки хоть и не болели в полную силу, но чувствительно немели, и в этой онемении мучительно бил пульс. Но потом сообразила: чтобы окопаться в усыпальнице, чёрным шаманам надо было убить всех тамошних служащих — или как там они называются. А если там дежурства? И вот-вот под ножи и копьишки цвергов отправятся следующие служащие? Нет. Что бы там ни придумал насчёт неё Доран, но со срочным сообщением он прав. Да ещё, если вспомнить… Цвергов надо застать врасплох, а как теперь это сделать, если они узнают, что пленники сбежали?

— А как? — ткнув его локтем в бок, чтобы он посмотрел в её сторону и услышал шёпот, спросила она.

— Здесь, неподалёку, есть возможность передать сообщение. — Доран некоторое время поднимался молча, а потом спросил: — Тебе очень больно?

— Пока иду — нет.

Возможность оказалась очень простой. Как только они выбрались на набережную, на улицу, примыкающую к ней, даже в темноте Сашка разглядела слева что-то тёмное, которое время от времени шевелилось и фыркало. А когда они подошли ближе, фыркнула сама: ночное такси — ёлки-палки! На небольшой площадке, огороженной цепями от столбика к столбику, ночных пассажиров дожидались несколько бричек или небольших карет. Доран оставил Сашку у цепи, а сам прошёл за цепную ограду и пропал в темноте. Вскоре мимо девушки проехала одна бричка, которая постепенно набрала скорость и скрылась в первом же переулке. Сашка открыла рот, сразу не сообразив, почему бричка умчалась мимо, хотя должна была забрать её. Но почти минутой позже снова появился Доран, а за ним, как привязанная, следовала ещё одна такая же бричка. Пораскинув мозгами, девушка сообразила: стоянка-то явно правительственная — ну, королевской службы! И наверняка одна-две брички здесь стоят всегда наготове, чтобы передать срочное сообщение куда надо!

Когда вторая бричка остановилась, Доран быстро приблизился к Сашке.

— Идём. Нас довезут.

Она так обрадовалась, что забыла обо всех своих обидах. Быстро — в гостиницу! Там — отдохнуть и снова в очередной раз переварить все события, чтобы сделать какой-нибудь важный вывод из них!

А подошла к бричке и скептически хмыкнула. Три ступеньки. Низкие. Но такие, что надо бы обязательно схватиться за поручни по бокам от входа. Бричка-то закрытая. А как хвататься-то? Чем?

Доран не стал спрашивать, в чём дело. Просто предупредил:

— Беру на руки.

И взял, после чего встал на первые две ступени и осторожно поставил Сашку на ноги внутри брички. Сашка пошатнулась, но на ногах удержалась и быстро села. После чего в крытую бричку вошёл Доран и сел напротив. Правда, когда бричка затряслась по дороге, а Сашка суматошно попыталась прислониться к боковому подлокотнику своей скамейки на двоих, он среагировал сразу — и сел рядом, снова обняв её за талию.

Пока ехали, травник пару раз заглядывал в лицо Сашки, будто проверял её на что-то. Но Сашка молчала, благо езда в бричке, грохочущей по каменистой мостовой, не располагала к беседе. Говорить-то вслух Сашка не может. Обида проходила, трансформируясь в злую насмешку над собой. "Любови захотелось? — презрительно спрашивала она себя. — Самонадеянно решила, что за тобой так здорово ухаживают из-за твоей симпатичной мордели? А оказалось — на вербовщика наткнулась. Так-так… И чего расстроилась? Из-за того что вербовщик нравился? И что? Будешь с ним в паре работать — вот и продолжай млеть из-за него, дура стоеросовая! Точней — наивная. Могла бы и сразу не лезть к нему, зная, что донжуанистый…"

— Алекс, прекрати! — неожиданно велел Доран. — Я не знаю, о чём ты думаешь, но мне очень плохо!