— Если бы твой вопрос не был беспокойством за меня, я бы не ответила, — серьёзно сказала она. — Я никогда ни к кому не привязывалась за всю свою жизнь, хотя мне нравилось наблюдать за красивыми людьми и представлять, что один из красивых мужчин или юношей станет моим мужем. Но, пока я не увидела Эйлилла, я не знала, что можно так… — Она споткнулась на слове, потом пожала плечами и растерянно сказала: — Наверное, это всё-таки… любовь? Я постоянно его чувствую. Я слышу его даже тогда, когда он стоит за моей спиной, хотя я этого не знаю. Когда я вчера вечером увидела его, я ещё даже не сказала себе: "Это Эйлилл!", но уже потянулась к нему навстречу так, словно увидела… Увидела… Он шёл ко мне, а я не видела его лица, но внутри меня всё пело — струной между ним и мной. И я знала, что струна эта поёт и у него внутри. Я не могу сказать за него, любит ли он меня. Но, мне кажется, — люблю его. И, если он не позовёт меня замуж… — Она замолкла, слабо улыбаясь. — Если… Мне хватит и того, что он есть в моей жизни…

— Это ты сейчас так говоришь, — мрачно сказала Сашка, и Кэйтрия передала ей чашку с отваром, уже разбавленным холодной водой. Поколебавшись, Сашка приняла чашку, благо что та круглая и пузатая, в сложенные ковшиком ладошки, и принялась отпивать из неё потихоньку горьковатый напиток.

— Помню, — вздохнула девушка-эльф. — Но, если Эйлилл — моё временное счастье, значит, это судьба. И я буду ей покорна и благодарна. И пусть я это говорю без его присутствия, а в его присутствии снова буду безумно влюблённой и буду говорить глупости… Значит, так надо.

Сашка допила чай и вытянула обе руки, чтобы поставить чашку на стол. Кэйтрия рассеянно следила за ней, не помогая, и это было правильно.

— Так почему ты спросила меня об этом? — тихо напомнила девушка-эльф.

— Из зависти, — горько ухмыльнулась Сашка. — Мне казалось, Доран ко мне чувствует то же, что ты к Эйлиллу. Как выяснилось, у него на меня иные виды.

— Какие? — немедленно спросила Кэйтрия.

И это прозвучало так настойчиво, что они обе засмеялись.

— Деловые.

— Не поверю, — заявила девушка-эльф. — Он, кстати, обещал зайти к нам после обеда, чтобы сделать тебе новую перевязку. Хочешь, я погадаю тебе? Ну, после того как поедим?

— А который час? — вдруг вспомнила Сашка.

— Как раз обед.

Оказалось, Кэйтрия встала гораздо раньше и успела сбегать в тот самый трактир, чтобы принести обед в номер. Хорошо укутанные в полотенца чашки были ещё горячими, но Кэйтрия объяснила, что придётся выждать после выпитого отвара Дорана ещё минут десять — так велел травник. И только сейчас Сашка обратила внимание, как ей перевязали ночью руки. Большие пальцы торчали из намотки, пусть и расцарапанные, но кровью не сочились. Нет, сукровицы было довольно много, она блестела, когда царапины слегка раскрывались краями. Но, если руки не тревожить (поняла Сашка), раны на коже и впрямь быстро зарастут. А вот кости… Ныли. И, когда она попыталась взять в руки ложку, та выпала и зазвенела по полу.

— Почему женщина? — задумчиво спросила в воздух Кэйтрия. — Когда мы обе ждём наших мужчин?

Они переглянулись и захохотали.

В общем, девушка-эльф вооружилась двумя ложками и принялась кормить ещё и Сашку. Это оказалось весело, потому что в самом начале кормления Кэйтрия попробовала эту самую ложку не просто вложить в рот Сашки, но и, перевернув её, чуть ли не провести ею по нижним зубам, оставляя её содержимое за зубами же. Они опять хохотали, как ненормальные, когда девушка-эльф объяснила, откуда у неё такая странная привычка. Ничего удивительного — ей пришлось так кормить двух младших сестёр, которые в младенческом возрасте оказывались на её попечении.

— А почему твоя мама передавала их тебе?

— Моя мама — лучшая кружевница в нашем краю, — гордо сказала Кэйтрия. — И наше поместье в основном живёт продажей её волшебных кружев. Ну и папиными лошадьми. Он их разводит.

Как ни странно, но после этого смешного обеда Сашка ощущала себя намного лучше. И, когда Кэйтрия напомнила ей о гадании, она пожала плечами.

— Может, не стоит?

— Стоит! — твёрдо сказала девушка-эльф. — Раны, которые ты получила, будут плохо заживать, если ты будешь думать о плохом. Надо исправить положение.

— Но ведь ты на себя не гадала. — Сашка замолкла, взглянула внимательней на Кэйтрию и озадаченно спросила: — Или гадала?

— Нет, я и так знала, — улыбнулась та. — Но ты в другом положении. Тебе надо знать, иначе ты будешь нервничать. Садись на мою кровать.

— Почему не за столом?

— Мои карты любят мягкое, — смешливо откликнулась Кэйтрия.

Они уселись на кровати, и девушка-эльф вытащила из сумки, припрятанной под матрас, плоскую коробку. Колода оказалась на удивление странной: что ни карта — сплошные цветы, бабочки и райские птички. "Детская какая-то, — растерялась Сашка. — Неужели Кэйтрия верит, что такие карты могут предсказать что-то серьёзное?"

— Думай о своём вопросе, — велела Кэйтрия, сосредоточенно смешивая карты.

И, едва Сашка опустила глаза, карты зашлёпали между ними по покрывалу, образуя круг, в центре которого оказались две с райскими птичками. "Странное гадание, — снова вздохнула Сашка, пытаясь сосредоточиться на одной важной мысли: — Как ко мне относится Доран?" Но сейчас же, при свете дня, эта мысль казалась глупой. То ли Сашка перегорела, пока несла её в себе вчера, то ли случилось ещё что-то, но отношение к ней травника-предателя (как ни глупо это выглядело) уже стало… прошлым.