Поэтому она без энтузиазма восприняла странную игру: Кэйтрия пыталась разбросать две карты из центра по краям, чтобы в центре оказались другие, а они упрямо возвращались, хотя девушка-эльф их видеть не могла — все карты "рубашками" всегда были сверху. Но две одинаковые карты постоянно выпадали в серединке, а Кэйтрия открывала их, и обе — с райскими птицами.

— И что всё это значит? — не выдержала Сашка.

Ответить Кэйтрия не успела: в дверь решительно постучали.

— Ой, это Доран! — вскочила девушка-эльф.

Сашка еле удержалась, чтобы не устроить ей подножку.

— Кэйтрия, стой!

— Что? — испугалась та.

— Простейший способ, чтобы он не мог переживать мои ощущения!

— Скрестить руки-ноги! — выпалила девушка-эльф и повернулась к двери, в которую уже только не колотили.

"Нетерпеливый какой нашёлся!" — проворчала Сашка, кряхтя — стараясь сложить руки на груди по-наполеоновски. Не успела. Дораном как будто выстрелило к кровати Кэйтрии. Остановился, нависая, — мгновенно оценил то, что она делает.

— От меня? — хмуро спросил он.

— От тебя, — угрюмо подтвердила Сашка.

Он промолчал, хотя она приготовилась выслушать нотацию. Но травник присел перед ней на пододвинутый стул и положил рядом с собой, на кровать, котомку.

— Давай руки, — скомандовал он. Быстро разбинтовал тряпки, хотя Сашка, замерев от ожидания, приготовилась к боли. Выяснилось, что раны не просто обработаны, но ещё и смазаны какой-то пахучей мазью. Так что тряпки к ранам не прилипли — и боли не было.

Перевязка прошла быстро. Кэйтрия носилась по повелениям насупленного Дорана их кухни в комнату, то принося тёплую воду, то унося грязные, использованные тряпки.

Когда она в следующий раз убежала на кухню, Доран тихо спросил:

— Ну что? До сих пор болят?

— Ну… Почти не болят.

— Тогда почему прячешься?

Он не договорил, но Сашка сообразила. Уставилась в его котомку и заявила:

— А мне не нравится, когда вмешиваются в моё личное пространство! Пусть даже с благой целью!

Вошла Кэйтрия, и Доран ничего не смог ответить. Или не захотел. Да и не сумел бы сразу отреагировать на столь странное заявление — насколько поняла Сашка. Но девушка-эльф снова убежала в кухоньку — по просьбе Дорана отмыть две чашки, довольно сильно испачканные — судя по всему, он отослал её с задней мыслью, потому что тут же потребовал объяснений:

— Что это такое — вмешиваться в личное пространство?

— В данном конкретном случае мне не хочется, чтобы кто-то брал на себя мою боль!

— Но ты…

— Именно это мне не нравится. Перетерплю. И уж тем более — сейчас.

— Что случилось, Алекс? Я не понимаю, почему ты резко поменяла своё мнение обо мне? Что я сделал не так? Впрочем… — Он помолчал, глядя на её ладони, вспухшие, страшные, посинелые и с багровыми разводами — хорошо рядом нет Кэйтрии, которая и так старалась лишний раз не смотреть на Сашкины раны. — Мне казалось, мы друзья.

— Мне тоже казалось, — буркнула Сашка.

Он поднял потемневшие от сложного чувства глаза. Внезапно Сашка почувствовала странное. Он будто спросил: "Что случилось вчера? Чем я оплошал перед тобой?" Но вслух ничего не было сказано, а Сашка вдруг подумала: "А поел ли он после сна? У него ведь никого нет, чтобы приготовить обед или принести его из трактира". На эту мысль навела мышка-татушка, одно крыло которой будто вмялось в щеку Дорана, так он осунулся внешне. Но промолчала, лишь бы старательно смотреть на ладони, в которые Доран после недолгой паузы всё же принялся осторожно втирать целебную мазь.

Доран оказался терпеливей, чем Сашка о нём думала, обзывая его про себя "порывистый ты наш". Пока она тонула в мыслях, в которых все прочитанные книги и виденные ею фильмы на криминально-шпионскую тему вздымались горой с пиком: "Ты знаешь слишком много, а значит — опасна!", травник сам напомнил Кэйтрии:

— Мы ведь сегодня хотели сбегать в ту меняльную лавочку, где были в прошлый раз. Или вы уже не хотите выходить из номера?

Сашка машинально попыталась припрятать заново перевязанные кисти. Выйти хотелось. Сидеть целый день взаперти, когда руки непрерывно ноют? Не-ет! Сидеть без дела в номере — это постоянно и вынужденно думать о том, что вчера, возможно, она в последний раз взялась за карандаши. Несмотря на уверения Дорана, что с ними всё будет в порядке. А эта мысль убивала почище цверговых копьишек. Так что она насупилась, глядя на поникшую после вопроса Дорана девушку-эльфа, и упрямо объявила:

— Будем гулять и наслаждаться прогулкой! То есть не только в меняльную, но и… — Она хотела сказать: "В лавку для художников!", но запнулась, глядя на перевязанные кисти, культями тяжело лежащие на коленях. Договорила уже с трудом: — В любую, какую захотим!

— Тогда я сейчас приготовлю чай для Дорана! — защебетала счастливая Кэйтрия. — У нас остались пироги. Доран, будешь?

— Буду, — хмуро сказал тот и пошёл за ней.