— Примерно так, — согласилась Алика. — В общем, в один из не лучших своих дней я смешала кокс с вискарем, и получившаяся смесь подсказала мне нужный выход, очень простой и своевременный.

— Будь я проклят, если продолжу слушать твои бредни.

— Да ты и так проклят, сэр ковбой — впрочем, я уже закругляюсь. Я разбила ее маленькую кудрявую головку об угол кровати, а потом унесла на берег — она была совсем легкой, почти что невесомой — и похоронила в наспех выкопанной яме, которую потом слизал прилив. Я ничего не чувствовала — горя или сожаления. Я даже не плакала. Ни тогда, ни потом, когда протрезвела, да и вообще никогда с тех пор. Видимо, просто не дано. А потом… впрочем, я уже говорила насчет своей смерти. Теперь ты понимаешь, сколько мне еще торчать здесь — шлюхе-детоубийце?

— Вечно, если тебе интересно мое мнение.

— Именно. Но если бы мне удалось, если бы мне только удалось… искупить. Да. Лейтенант!

Я ощутил что-то вроде жалости. В ней не было раскаяния, не тот тип — но провидение иногда играет и более странные шутки.

— Черт с тобой, пошли. Но ты не будешь — и я говорю серьезно — не будешь высовываться вперед, что бы ни случилось. Это понятно?

— Так точно, мой генерал! Отдала бы честь, да только где она, давно потерянная… Собираешься проверить, кто это кричит?

— Нет. — Алика удивленно вскинула брови. — Кто это кричит, я и без того знаю. А вот поговорить с теми парнями, что заставили его это делать — вот с ними я бы поговорил. У меня имеется дли этого инструмент.

Мы въехали в черту города — здесь все было не так страшно, как казалось поначалу, неведомые поджигатели знали свое дело, и горели всего несколько домов, аккуратно отделенные от остальных грудами черного пепла. Крики теперь звучали, не смолкая — явно с центральной площади. Парни, судя по всему, питали известную тягу к театральности. Что ж, не будем их разочаровывать.

Я резко вдохнул полной грудью густое, богатое канцерогенами и болью варево. Спешился, но лошадь привязывать не стал — дойди пожар или стрельба до этого места, хотя бы у нее должен быть шанс остаться в живых. Животные не виноваты в людских разборках, хотя некоторые люди по своему развитию недалеко от них ушли; да только это факт скорее отягчающий, чем оправдывающий. Подцепил на плечо патронную сумку — основной наш трофей с перестрелки на запруде. Кивнул тоже спешившейся Алике — она разжилась еще одним карабином.

— Ну, пошли.

Улицы курились плотным темным дымом. Улицы вымерли. На стенах играли красноватые отблески. В нос лез запах жарящегося бекона. Но не могли же они…

Последний переулок вел прямиком на площадь, но мы затаились не в самом горлышке, а чуть дальше, за двухколесной тачкой, груженой какими-то тюками. Обзору она ничуть не мешала. Итак, двадцать метров на двадцать пять, выложенных сероватым мостовым камнем. Кое-где стояли тяжелые каменные же вазы, в которых когда-то, наверное, были цветы. В центре — пересохший фонтан в форме неизвестного цветка. По бокам — офис шерифа, больница, колокольня, магазинчик Часовщика и склад чего-то, горевший сейчас малость тускловатым, но жарким пламенем. Впрочем, это не единственное горящее сооружение на площади.

— Боже мой… — прошептала Алика.

Те, кто прибыл в Роуэн-Хилл в наше отсутствие, не теряли времени даром. Они модифицировали фонтан в центре, добавили несколько железнодорожных балок, пропитанных креозотом и связанных так, что получилось что-то вроде грубого и массивного креста. Под ним, в каменной фонтанной чаше, эти деловитые парни сложили несколько — наверняка заранее припасенных, здесь такого ни за что не сыщешь — вязанок хвороста. А после того, как сложили — подожгли. Вязанки уже подергивались синими дымными пальцами и весело потрескивали.

На самом кресте они повесили Льюиса Батхорна, Скользкого Бата, моего неудачливого спутника. Дурацкий его котелок кто-то сорвал с головы, и сальные волосы облепили голову спутанным венцом. Запыленный сюртук был расхристан, рубашка заляпана кровью, а к грязным истоптанным ботинкам уже тянулись жадные языки огня. Руки ему привязали с понятием, чуть ниже уровня плеч, чтобы не умер раньше времени. Но привязали колючей проволокой, чтобы и не думал вырваться.

Очередной вопль прокатился по площади и растаял в темнеющем небе.

— Мистер Батхорн, вы великолепно справляетесь, — сказал один из стовщих на площади. — Ваша помощь в этом щекотливом вопросе и в самом деле… как бы правильнее выразиться… неоценима.

Их было там с дюжину, наверное. Семеро крепких парней в запыленных регланах, с мощными дробовиками в сильных руках, один смутно знакомый седоватый джентльмен в черном костюме-тройке, одна девушка в охотничьем костюме. Изабелла, та самая прекрасная и духовная медицинская сестра из Сан-Квентина.