Первая находка, и какая удачная — отличное небольшое зеркальце. Рассмотрим имеющуюся физию — м-да, первоначальные планы переодеться в гражданское и таким манером покинуть территорию придется отбросить, с таким лицом меня признают за милю. Не старое еще, но все какое-то измятое и изломанное. Перебитый нос, тонкие, словно ножом прорезанные губы, черные вислые усы, злые серые глаза… Надо будет найти какую-нибудь широкополую шляпу, хоть как-то замаскироваться.

Но есть и хорошие новости — под стулом обнаружились неплохие кожаные сапоги. Немного потертые, конечно, зато ровно моего размера. Прелестно, чем еще обрадует нас эта гостеприимная комнатка?

Дверь открылась как раз когда я сидел на стуле, раскинув ноги в новых — то есть старых, но для меня новых — сапогах и самодовольно поглядывал вокруг. В чем-то меня она даже удивила, я уже и думать забыл про олухов за стеной. А они про меня вообще не подозревали.

Мужчина, который застыл изваянием на пороге, вряд ли был кадровым военным — невысокий, лет пятидесяти, седой, в опрятном костюме и забавных круглых очках на умном лице — типичный небоевой тип. Но сориентировался на диво быстро и даже открыл было рот, чтобы позвать на помощь. Большая ошибка! бутылка со стола, первое, что попалось под руку, врезалась ему прямо в лоб с глухим звуком. Доктор, закатив глаза, рухнул на пол с грохотом, удивительным для такого щуплого человека. А бутылка даже не разбилась.

Хотелось подскочить к парню, освободить его от ненужного барахла, но вместо этого я замер и правильно сделал.

— Доктор? — в комнату вбежала девушка в длинном платье, вроде как сестра милосердия. — Доктор Джонс, что с вами?

Бесшумно двигаться на этот раз не вышло — сапоги гулко стучали по вытертому ковру — так что увидеть меня и испугаться она еще успела, а вот закричать уже нет. Все-таки двигался я быстро, и еще на моей стороне был элемент неожиданности.

— Тихо-тихо, девица, — сказал я, стальной рукой беря ее за шею. — Доктор просто провалился в живительный послеобеденный сон, и, если больше ничего не случится, через часок-другой из него выйдет. Ну, голова немного поболит, может быть. Если. Ничего. Не. Случится. Понимаешь, о чем я?

Девушка быстро закивала. По-моему, она меня очень боялась и даже не слушала особо. Это, конечно, никуда не годилось.

— Слушать! — акцент у меня был знатный. Но простые слова выходили особенно четко. — Слушать внимательно. Не будешь слушать — будет плохо. Понимаешь?

Пришлось даже ее встряхнуть немного. Для обострения внимания.

— Да… да… — прошептала она. Из глаз покатились слезы. То ли она все-таки ничего не поняла, то ли еще что. Женщины для меня всегда — загадка.

— Сейчас я отпущу твою шею, но кричать ты не будешь. Поняла? Я спрашиваю — поняла?

Говорить она теперь вообще не стала, но яростно закивала. Вот и славно, налаживается коммуникация.

Я опустил ее в одно кресло у стены, сам сел в другое. Далеко не убежит, у меня ноги длиннее.

— Итак, бонита, у меня пара вопросов, — сообщил я, внимательно следя одним глазом за ней, а другим — за дверью. — Ответишь, и я исчезну отсюда навсегда, обещаю. И доктор Джонс, и ты останетесь в живых. Обоюдный выигрыш, а? Кивни, если согласна отвечать.

Она напряженно кивнула. Чем-то я ей, видимо, не нравился. Впрочем, плевать.

— Вопрос первый: где находится больница Сан-Квентин? Штат, город, местность?

— Это… ни то, ни другое… — пролепетала девушка.

— В каком смысле? Быстрее, гата, я начинаю нервничать. И кстати, как тебя зовут? Называть тебя каждый раз красавицей — не совсем то, хотя ты и правда красавица.

— Изабелла… — она и это умудрилась сказать таким умоляющим шепотом, что мне на миг стало ее жаль.

— Эрес Изабелла… Белла. Итак, точное месторасположение.

— Территория Нью-Мексико… двадцать миль на восток от Абсолюшена… округ Сокорро.

— Сколько охраны в здании? В каком направлении ворота?

— В этом — был только Эдди… в той стороне… — она показала дверь, в которую я вошел. Земля пухом бедному Эдварду. — Снаружи две часовые вышки, один охранник с собакой. И в караулке четверо.

— На вышках по одному? — Кивок. Один черт, собственно, мне с ними все равно не сладить. Да еще собака… Собака — это плохо, собака стоит трех солдат. Вывод? Дела мои незавидны.

— Подземные ходы, доставщики продуктов, канализация, что-нибудь такое?

— Не знаю. — Изабелла немного ожила, даже румянец появился. — А если бы и знала — не сказала бы!

— Это еще почему?

— Раз тебя посадили сюда — ты убийца. А если сумел добраться до этой комнаты — дважды убийца, и будешь гореть в аду! Так что твоя душа уже погибла, и лучше бы тебе сдаться охране прямо сейчас, чем продолжать свой гибельный путь.

Вот как, оказывается. Приятная девушка, практически хочется зауважать.

— На самом деле, все ровно наоборот, — указал я, поигрывая заточкой. Изабелла снова замолчала и напряглась. — Если моя душа уже мертва, то нет никакого резона прекращать веселье. Скорее даже наоборот — его нужно расширить и углубить!