Сашке было странно. Именно так: не страшно, а странно. И одиноко. Он стоял на вершине холма, — а вокруг во все стороны, насколько хватал глаз, простиралась пустынная степь, изогнувшаяся такими же холмами. Вроде бы и простор, но обманный: дальше, чем на час пути, не видно, да и что за соседним холмом — тоже. Это Сашку нервировало: пусть хищников тут, вроде бы, и нет, и лихих племен тоже, но одному тут было как-то неуютно. А с другой стороны, от пустынного раздолья по телу разливалось пьянящее ощущение свободы: можно орать, вопить, да хоть бегать голым — и никто даже слова не скажет, потому что не увидит. Вот только орать и бегать голым Сашке не хотелось, и это даже оказалось отчасти обидно: свободы полно, а делать с ней нечего. Вернее, ясно что: идти на юг, к Волкам. Максим вручил ему компас, так что заблудиться он не мог, да и не пройдешь же мимо моря, даже ориентируясь по солнцу… Вот только идти далековато: десять длинных здешних дней, а может, и больше, чтобы выйти не просто на берег, а к Горгульям. Волки иногда там бывают, да и шансов, что они заметят-таки сигнальный костер, больше…

Но, всё равно, Сашка очень волновался. Мало ли, как они к нему отнесутся?.. Особенно, увидев, что рядом нет других ребят. В рабство, конечно, не возьмут (ну а вдруг?..), но могут же и посмеяться, и просто послать нафиг, — и что ему тогда делать? Подводить друзей не хотелось, да и вечно бродить по этой вот степи — тоже. Хотя его и считали нелюдимым молчуном, Сашка на самом деле боялся одиночества. Хорошо, когда рядом друзья: пусть посмеются, пусть скажут что-то резкое (даже не за дело!..) — всё равно, рядом с ними спокойнее. Сам он очень не любил что-то там решать — вдруг не получится, и в итоге не только ему, но и друзьям тоже будет хуже?.. А теперь решать — ему. Пусть дело и не очень сложное, но, без всякого сомнения, важное, можно сказать, что решающее, — а значит, как раз от него, Сашки, может зависеть их возвращение домой. Хотя как он «поднимет Волков» — мальчишка совсем не представлял. Это всё равно, наверное, что убедить завуча поехать к нему, Сашке, на дачу, картошку копать, — как-то некстати подумалось ему.

Он представил, что и впрямь сделал суровой Ольге Павловне такое вот предложение — и невольно передернул плечами. Да. Уж! Одним вызовом к директору дело точно не кончилось бы, — а эта «Алла Сергеевна» наверняка ещё хуже. И начальства тут над ней и вовсе никакого нет — ни гороно, ни директора, ни вообще никого. Она тут — царь и бог. Захочет — на дальний остров сошлет, захочет, — велит высечь на конюшне, захочет — навечно загонит на картошку, или что у них тут вместо неё…

Мальчишка недовольно помотал головой. Конюшни у Волков, ясное дело, не было, да и, вроде как, они даже никого и не секли. Но, может, плетение каких-то корзин или остров…

Сашка вздохнул. Домой ему очень хотелось, — наверное, даже сильней, чем остальным. И мысль о том, что его, Сашку Колтакова, могут тут просто забыть на каком-то там острове, словно боцмана Айртона, показалась ему очень обидной. Но такое иногда с ним случалось: то он опаздывал на экскурсию, которая уезжала без него, то его забывали пригласить на чей-то день рождения — не назло, а просто забывали, и от этого становилось ещё тошнее. Иногда он чувствовал себя прозрачным, словно Человек-Невидимка: вроде бы и тут, но никто не замечает. Правда, он особо и не рвался быть замеченным…

Стоять тут, на виду у всего мира, ему тоже не особенно хотелось, и, вновь сверившись с компасом, он зашагал вниз. Совсем не туда, куда его понесли бы ноги, — пришлось наискось спускаться по склону, да и впереди маячил крутой отрог соседнего холма. Снова взбираться на него, потом спускаться — и так день за днем, без конца… Но ничего не поделаешь: азимут есть азимут, шагнешь в сторону в начале — и на десять километров промахнешься в конце, как говорил Игорь Васильевич. Жаль, что здесь его нет, в тысячный, наверное, раз подумал мальчишка. Уж он-то точно разобрался бы со всеми этими Хозяевами, и мы давно уже были бы дома…

Тут же ему пришло в голову, что если бы Игорь Васильевич был с ними, — они вообще бы не попали в этот странный мир, потому что взрослые сюда никогда не попадали, ни одни, ни вместе с ребятами. Это было бы, наверное, обидно…

Сашка поправил лямки рюкзака. Неизвестное будущее страшно его раздражало: он хоть в Африку согласился бы поехать, если бы знал, что кончится всё хорошо. Но сейчас… он душу бы, наверное, продал, чтобы хоть одним глазком заглянуть в будущее — просто чтобы знать, чем всё это кончилось. Нечто похожее он ощущал иногда, читая книжки, — только вот там всегда можно заглянуть в конец. Тут конца не было, — вернее, Сашка знал, что как-то вся эта история кончится, но в голову ничего не приходило. Вернее, приходило, но как-то совсем неубедительно: вот рядом садится зеленый вертолет пограничников… или на море появляется корабль… или, на худой конец, из-за холма выезжает самый обычный милицейский «газик» — только вот в это как-то плохо верилось. Никто сюда за ними не явится, и никто не спасет…