Проснувшись в холодном поту, Боб Гаррисон принялся судорожно хлопать себя по всему телу. Резкая боль пронзила его ребра и отдалась звоном в голове. Пот стекал маленьким ручьем со лба. Бобу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, где он находится. Больничная палата.

«Господи, — подумал Боб, — лицо ребенка. Я узнал его. Это же…»

Глава 14: Исповедь

— Значит, та девушка просто появилась посреди дороги?

— Не совсем, — раздался в ответ голос Денниэла Берджирана — в тот день я должен был забрать из школы свою дочь, Элизабет. После развода с женой, — в этот момент Денниэл сделал небольшую паузу, — мы договорились, что несколько раз в неделю я смогу навещать ее. Мы с дочерью часто виделись после ее школьных занятий и занятий по танцам. Элизабет просто обожала танцевать. Да, вот, эм…

Денниэл посчитал нужным объясниться. Его собеседник не высказал по этому поводу возражений.

— Иногда она даже приглашала меня на воскресный семейный ужин. Каждый раз, переходя порог когда-то нашего общего дома, я видел в глазах жены, что мое присутствие здесь лишнее. Но против желания дочери она пойти не могла. Так что в такие дни мы словно возвращались в прошлое. Словно снова становились настоящей семьей. Ради мой Лиззи.

Денниэл будто увидел перед глазами короткую вспышку и на долю секунды зажмурил глаза. Он виновато улыбался, словно сморозил какую-то несуразную глупость. Однако собеседник Денниэла воздерживался от каких-либо комментариев.

Тут Денниэла словно бы осенило. Широко раскрыв глаза, он произнес:

— Простите, вы ведь спрашивали совсем не о том. Да, та девушка… я помню ее.

При упоминании о девушке голос Денниэла начал дрожать, а слегка пухлые губы сжались, словно хотели быть проглоченными собственным ртом.

Собеседник ждал. Он давно разглядел Денниэла, и не обращал внимания на его причудливость речи и комичную жестикуляцию. Денниэл был слегка полноватым мужчиной с коротко подстриженными русыми волосами и очень маленькими ушами, которые на фоне большого и широкого лица смотрелись, словно две бусинки. Лицо Денниэла было неимоверно детским. Как будто в теле тридцатилетнего мужчины развивалось абсолютно все, только не то, что находилось выше шеи. Мужские джинсы, мужской свитер, мужские кроссовки и… детские розовые щечки. Это умиляло и вызывало жалость одновременно.

Собеседник отметил и то, что на протяжении всей беседы господин Берджиран нервно барабанил своими пальцами по кружке, смотря при этом куда-то вниз. Решиться посмотреть куда-то выше уровня ног Денниэл не мог.

Но собеседник Денниэла ждал. Действительно, его не волновала внешность человека напротив. Важны были только чувства, которые испытывал тучный мужчина. Боль, которой ему необходимо было поделиться. Исповедь.

— Не волнуйтесь, Денниэл, — произнес собеседник, — все хорошо. Вы ведь сами начали разговор о том дне, и продолжать ли его или нет, решать также вам.

На мгновенье Денниэл поднял голову. Он хотел улыбнуться и показать, что эта тема не так болезненна, как было на самом деле. Однако от своих чувств не убежать. Не выдержав прямого взгляда своего слушателя, Денниэл снова опустил голову, но при этом стал смотреть немного в бок.

— Погода за окном просто ужасает, — заметил он. — Еще раз спасибо, что пригласили меня. Я даже и не заметил, что на дворе январь в самом разгаре. Столько снега…ну, я о том, что… думаю даже для суровых земель Сибири это было бы много. И взялся он словно бы ниоткуда! Да и сам снег какой-то странный, вы не находите? Хех.

И вновь тишина.

— Эм… очень вкусное какао. Правда.

— Спасибо, Денниэл, — отозвался слушатель.

Изо рта Денниэла донеслось нечто вроде «угу».

Произнося каждое слово с особой серьезностью, Денниэл оставил сомнительность и нерешительность в голосе позади. Взявшаяся из ниоткуда решимость воодушевила его. Боясь потерять ее также быстро, как приобрел, Денниэл торопливо начал повествование о том дне, который стал в его жизни последним. Последней точкой, после которой не будет написано ни одного предложения. Ни слова, ни буквы.

Больше книг на сайте - Knigolub.net

— Я помню его глаза. Человека, который был рядом с ней. Так странно. Я сбил человека насмерть, но почему-то, когда я вспоминаю тот день, то перед глазами возникает ни тело той девушки, а его лицо. Лишь ЕГО лицо. Его звали Эрик. Эрик Майлз. Тогда он словно бы умер. Не физически, конечно, но те изменения, произошедшие в его взгляде, они были необратимы.

Денниэл вдохнул большой глоток воздуха, после чего продолжил: