Когда в мастерской появился Кейси, он застал картину, которую жаждал увидеть очень давно. Если бы Кейси увидел ее до определенных событий, она вызвала бы отвращение к человеку (если не ко всему людскому роду в целом). Но после аварии, эта картина прокручивалась в голове Кейси раз за разом, с самого первого дня рождения в новом теле. С каждым разом она меняла Кейси и рождала мысли, непостижимые для прошлого владельца тела. Едва ли хоть когда-то они могли зародиться в нем.

Но они зародились, дали свои плоды и окутали сознание Кейси, словно лоза окутала нерушимый камень.

И Кейси это нравилось.

Удивительно, как все же способно измениться мировоззрение человека. Оно может формироваться годами и даже десятилетиями, словно прочная и высокая стена. Но случись что, пусть даже совсем невзрачное, какая-то маленькая деталь, и тогда… изменится все. И эта самая деталь, совсем неприметная для остальных, но ставшая для вас переворотным событием, станет ключевым доказательством того, что люди меняются, и ничто не вечно. Сегодня ты можешь быть самым заядлым филантропом, быть за мир во всем мире и показывать каждому прохожему «пис», но ворвись в твой дом какой-нибудь безумец с пушкой и начни он палить в твоих родных, твои приоритеты сразу же поменяются.

Потому что это жизнь.

Кейси Диггенс никогда не признавала насилие. Она считала эту форму взаимодействия между живыми существами приемлемой только разве во времена пещерных людей. И то, по ее мнению, для них это было непозволительно. Бить друг другу морды, когда выживание дается и так не легким путем? Что за дикость! Что за глупость! Сотни лет эволюции и ради чего? Неужели люди остались теми же приматами, разве что в модной одежде? Неужели у большинства населения настолько мало извилин и словарного запаса, что всякий раз приходится прибегать к языку силы? А потому, видя насилие в повседневной жизни, Кейси еще раз убеждалась, что этот мир был не для нее.

Но потом произошло страшное. Произошло то, чего она боялась больше всего. Насилие и она встали на одну сторону. Так и произошло.

«Потому что моего сына… его нет».

Так она потеряла себя и свои мысли.

«Моего мальчика… больше нет».

Вместе с новыми мыслями рождалось и новое тело. Некогда Кейси Диггенс была невысокой женщиной с короткими кудрявыми волосами, нездоровым цветом кожи и пухлыми губками, что делало ее самой обычной женщиной, достойной, по меркам многих, самой обычной жизни. Теперь же ее тело представляло собой вполне оформленную высокую женскую фигуру.

Костюм-тройка отныне смотрела на Кейси, словно каждый элемент одежды был сшит на заказ. Лицо было бледное, как смерть. Волосы стали длинные и черные, а их кончики завивались в спиралеобразную форму, сливаясь в темно-зеленый оттенок. Глаза так же приобрели ярко-зеленый оттенок, глубокий и яркий, как если бы воды океана окрасились цветом изумрудов. Как если бы глаза Кейси сами стали океаном изумрудов. Губы Кейси Диггенс превратились в две линии, столь тонкие, что едва были заметны. Теперь эти женские губы казались змеиными. От прежней Кейси Диггенс осталось лишь одно имя.

Имя и нескончаемое горе внутри.

Нынешняя Кейси испытывала непреодолимое желание совершить акт насилия. Насилие, когда-то вызывающее чувство тошноты, теперь рассматривалось как дружелюбный жест, помогающий укрепить отношения всеми возможными способами. И подобное укрепление должно было начаться с пролитой крови убийцы. Убийцы и самого законченного ублюдка на планете.

Теперь есть только она — новая Кейси и теперь ее женственность вновь взяла вверх над паранормальной сущностью. Что касается Вестника Смерти, то его сущность поглотил нынешний хозяин. Ни намека на былое рвение исполнить долг своей госпоже Смерти. Не было больше и того хладнокровия, которым славились Мрачные Жнецы. Нет, теперь на смену расчетливости пришла пора нескончаемому источнику безумия и желания убивать.

Однако все же что-то осталось и от Вестника смерти. Аура смерти неумолимо пропитывала весь воздух вокруг. То была не просто аура, вызванное желанием убивать. Казалось, даже сам воздух вокруг Кейси Диггенс был благословлен госпожой Смертью, что в сочетании с жаждой насилия вызывало неописуемое страшное чувство.

Боб Гаррисон и Стивен Баркс смотрели на Нового человека. Нет, перед ними стояло Новое существо.

В самом центре автомастерской, с опущенной вниз головой, стоял на коленях уже упомянутый Боб Гаррисон. Его окровавленная рубашка (что становилось характерным) была изрезана вдоль и поперек, а на полу вокруг Боба были разбросаны различные инструменты, такие как гаечный ключ и пара-тройка отверток. Некоторые инструменты были заляпаны кровью.