— Пока, — улыбнулась Вета. — Счастливого пути.

Тётя взяла Аду за руку, и их окутал золотистый вихрь. Когда он рассеялся, перед путешественницами появилась гостиная в доме крёстной. Ада поспешно попятилась и отошла за диван. Тётя отряхнула с плеч засидевшиеся золотые пылинки. В её бледно-изумрудных глазах пылали огоньки.

— Допрыгалась, — вынесла она вердикт.

— Простите, — Ада для приличия склонила голову. — Я не знала, что всё так обернётся. Вы узнали про мой сон?

— Мне пришлось поговорить с Файроном, — тётя сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Он самый главный в Иноземии, что-то вроде короля. И на нашу беду, ты его очень заинтересовала. Лично я не хочу проводить для тебя Ритуал в такое неспокойное время. Нам лучше подождать, пока Иноземия будет спасена и тебе ничего не будет угрожать.

— Чем же я его заинтересовала? Тем, что видела сон? Так что это всё означало?

— Ты побывала в воспоминаниях Иноземии и видела то, что видеть не положено. Постарайся больше никому об этом не говорить, поняла? Только три человека знают про этот сон — я, ты и Файрон.

Ада вдруг почувствовала, как на щеках разгорается огонь. А как же Вета? Ада ведь всё рассказала ей! Что, если Вета — враг? Или всё расскажет маме и понесётся… Видимо, мысли отразились на лице девочки.

— Ты ведь никому не рассказывала об этом?

— Нет, конечно! Да и кто поверит.

Ада знала, что соврала, и почему-то в душе бушевала гроза сомнений. Девочка тряхнула головой, отгоняя плохие мысли. Тётя знаком позвала её за собой. Они вошли в кабинет крёстной, в который она просила Аду не совать нос. Обычный кабинет. В глаза бросалась только огромная картина над столом.

Вдруг кольнуло сердце. Ада подняла голову на эту картину. На ней был изображён в полный рост статный, крепкий мужчина лет тридцати, с пшеничными волосами, пронзительным изумрудным взглядом. На нём была меморианская одежда, в правой руке — золотая роза, а в левой — яблоко. За спиной у него были два огромных орлиных крыла. Выглядел он очень воинственно и напоминал Аде кого-то. Вот только кого?

— Ты уже поняла, кто это? — Тихо спросила тётя, и в её голосе уже не было раздражённости и холода.

— Нет, — Ада помотала головой, вглядываясь в мужественное лицо. — Кто?

— Мой брат, — ответила тётя.

Сердце Ады гулко заколотилось. Она, не в силах хоть что-то сказать, смотрела на огромный портрет. Если это брат тёти, то это… её папа. Девочка теперь узнала такие же, как и неё, глаза цвета свежей зелени, улыбку слегка набок, маленькие уши, горящий взгляд….

— Это мой папа, да? — Голос куда-то пропал, и слова Ады были едва слышны. — Где он сейчас?

— Погиб.

Ада плотно сжала губы. Значит, вот что имела ввиду мама Веты, когда говорила, что тётя — её единственный родственник. Кто её мама, никто не знает, а отец погиб…

— Он был в Высшем Совете Иноземии, — сказала крёстная, зябко обхватив свои плечи. — Великий мемориан. Смелый, отчаянный и весёлый. Пожалуй, свой боевой характер ты унаследовала от него. Он тоже любил прыгать с головой в омут прежде, чем станет известно, где у него дно. Он погиб, преследуя Виллайна.

— Виллайна? — Переспросила Ада. — Имя какое-то странное.

— Ты хорошо знаешь английский? — Уточнила тётя. — По иронии судьбы, мальчика нарекли именем, которое гласит «злодей». Вот он и решил ему соответствовать. Виллайн втёрся в доверие иноземцев и даже вошёл в Совет. А потом, устроив беспорядки, пытался бежать. Мой брат отправился за ним и принял бой. Это было самое громкое сражение двух меморианов…

— И папа проиграл? — Осторожно спросила Ада.

— Нет, — покачала головой тётя. — Но и не выиграл. Они одновременно поразили друг друга в сердце. Моего брата тут же посмертно признали героем, извинились, что осуждали его за то, что он полгода провёл на Земле, решив отречься от магии.

— Отречься от магии? Почему?

— Говорили, он сбежал туда с возлюбленной. Но, услышав о том, что происходит в Иноземии, он вернулся. Вот дурак, — вырвалось у тёти. — Ему сто раз твердили не лезть на рожон. Если бы он не принял бой, этого Виллайна нашли бы парой дней позже, не велика беда.

— Выходит, — Ада протянула руку и дотронулась до портрета. — Он погиб ещё до моего рождения?

— Скорее всего, так, — согласилась крёстная. — Этот портрет сделали незадолго до его смерти. Яблоко и золотая роза. Символ жизни и семьи и символ магии. Я тогда рассмеялась, что он выставил себя в таком свете. А он сказал, что эта картина послужит хорошим воспоминанием.

Ада сглотнула комок в горле. Вот как получается — мама бросила её, оставив со своим воспоминанием, а папа погиб, был героем этой Иноземии. Выходит, она почти что сирота, не считая крёстной. Девочка прислонилась лбом к картине и опустила голову.