— Здрасти, здрасти… — он скользнул взглядом по моей грязной одежде и тем же настороженным тоном спросил, — Че надо?

Я облегченно вздохнул. Вроде, не узнал.

— Поговорить бы нам, Гена.

Он снова замер и едва заметно качнул головой, но продолжил стоять, пристально пялясь прямо мне в глаза. Было видно, что он хочет задать вопрос, но боится, что будет не правильно понят… Да что там! Я даже догадывался, что это был за вопрос, поэтому, не дождавшись, сам на него и ответил:

— Да. Мы с тобой знакомы. Точнее, я с тобой знаком. И да, я оттуда, — я кивнул в сторону балки.

— Да уж вижу откуда, ели-пали… — он отложил в сторону отвертку, оперся грязными ладонями о верстак и тяжело вздохнул, — Звать-то тебя как?

— Николаем. Сейчас восьмой год?

— Угу, июль, — пробубнил он в ответ и кивнул на душ, стоявший во дворе, — Иди, отмойся. Полотенце и штаны тебе принесу…

— А позвонить от тебя можно?

Он порылся в глубоком кармане, извлек старый, затертый мобильник и протянул мне.

— Только там ненадолго хватит — деньги кончились.

С этими словами Гена удалился в дом. Большой радости от встречи со мной я не заметил. Да оно и понятно. Для него я чужой человек, которого он впервые видит. Да еще и явно со своими проблемами. Но выбирать не приходилось, и я решил в очередной раз воспользоваться добросердечностью этого человека.

Дрожащей рукой набрал Машин номер и, ненадолго замешкавшись, нажал на «вызов». Пошли длинные гудки. Это были самые длинные телефонные гудки из всех, которые мне когда-либо приходилось слышать. Затем щелчок соединения:

— Алло? — дыхание перехватило.

— Маша…

— Алло, кто это?

— Маш, это я!

— Кто — я?

— Машка… Машенька!

В трубке раздался сигнал, предупреждающий об окончании средств на счету и, понимая, что связь скоро оборвется, я затараторил:

— Я скоро буду, слышишь? Ты, главное, никуда не уходи! Ты дома? Жди меня дома! Машка!

Связь оборвалась. Я готов был кричать от счастья! Готов был прыгать и кричать! Но сдерживался, чтобы окончательно не вводить в ступор Гену.

Сняв с себя затвердевшую от засохшей болотной грязи одежду, бросил ее прямо на землю. Зашел в душ, и с огромным удовольствием принялся смывать въевшуюся в кожу кошмарную вонь. Из-за шума воды я не расслышал, как Гена подошел к двери и громко спросил:

— Так откуда тебя к нам занесло-то, ели-пали?

Я чуть не назвал две тысячи восьмой, но вовремя спохватился, вспомнив, что лично для меня две тысячи девятый так и не наступил. Точнее, я просто не заметил его наступления.

— Январь девятого. Точно не могу сказать, какое число было…

— Ого! Ты, что ли, в прорубь нырял, не пойму?

— Да нет, зима теплая была. Плюсовая температура. Терпимо!

— Видать, была причина, ели-пали.

— Была… — немного помолчав, ответил я и от воспоминаний передернулся всем телом. Я так быстро начал забывать все, что со мной было еще вчера, что даже сам удивился.

Гена, как и в прошлый раз, был гостеприимным и учтивым. Вари дома не было, и мы обедали вдвоем, сидя за столом под старым абрикосовым деревом. Мне очень не хотелось рассказывать о том, почему я сюда вернулся, но зато я в мельчайших подробностях поведал ему о спасении Лехи. А когда рассказал об ужине под фирменный «эликсир», и о его откровении, он наконец немного расслабился и даже улыбнулся. Хотя, прежней простоты и словоохотливости я на этот раз так и не увидел.

Когда с трапезой было покончено, Гена, молча, встал из-за стола и вынес из дому чистую одежду. Выглядел я в ней, мягко говоря, забавно. Старомодные джинсы-варенки, неизвестно как сохранившиеся в достойном состоянии, цветастая рубашка с остроконечным воротником и советские линялые кеды. Впрочем, последние и по сей день не теряли своей актуальности. Гена смущенно пожал плечами, как бы извиняясь, что не нашлось более приличной одежды, и вслух добавил:

— Нет, я понимаю, ели-пали, одежа — не фонтан, но твоего размера у меня ничего другого…

— Гена, — я с улыбкой посмотрел на смущающегося великана, — Если бы ты знал, как я тебе за все благодарен, ты бы даже не думал ни в чем оправдываться. Одежда — бомба! Честно! Я обязательно верну. Мне бы только домой поскорее попасть. Ждут меня там… Или, наоборот, я жду… Короче, поеду я. Спасибо тебе огромное за все!

Я подошел к нему и крепко пожал большую мозолистую руку. Он сунул мне купюру:

— На проезд. А то в электричках сейчас контролеры суровые.

Я еще раз поблагодарил его и, распрощавшись, хотел было уйти, но, вспомнив известный голливудский фильм, улыбнулся и добавил:

— Наши дома «Бешикташу» четыре мяча заклепают, а турки гол престижа на девяностой смогут отыграть. Делай ставку! Не прогадаешь!

До станции добирался бегом.