— Прости, сынок, я стараюсь отвечать, как ты просил, но я не понимаю. Я старая. Ты спрашиваешь об очевидном… Я не хочу обидеть, но это выглядит, как издевка.

— Мама, дорогая, поверь, это не издевка. Так надо. Ты многого не понимаешь и не знаешь. Я сейчас не готов все объяснить, но обещаю — когда-нибудь обязательно все расскажу. А чтобы тебе было проще понять, представь, что я частично потерял память, после чего стал чувствовать. Ну, ты понимаешь… Это не совсем так, но очень похоже.

Она кивнула.

— А сейчас, пожалуйста, помоги мне!

— Хорошо, Коленька. Я постараюсь.

— Так зачем я тебя сюда упрятал?

Она пожала плечами.

— Моя жизнь заканчивается. Я не приношу пользы ни тебе, ни твоей семье. Я обуза и прекрасно это понимаю. К тому же маразматичка. Хотя, ты вот тоже…

— Ну, допустим. Но почему я не устроил тебя в «Дом престарелых»? Почему в хоспис?

— Я не знаю. Возможно, потому что «Дома престарелых» созданы для здоровых людей.

— А ты больна?

— Конечно, — она снова улыбнулась, умиляясь моей наивностью, — Больна и опасна для общества.

— Но чем? Как ты вообще можешь быть опасна?

— Не знаю точно. Маразмом, наверное.

— И в чем он выражается?

— В нерациональном поведении. Ты же сам видишь. Если бы я была здорова, разве я позвонила бы сегодня только для того, чтобы услышать твой голос? Самое ужасное в этой болезни то, что она управляет тобой. Подчиняет себе твою волю. И ты просто не в силах ей сопротивляться. Даже наоборот — стремишься потакать ей во всем, вопреки здравому смыслу. Понимаешь, что поступаешь нелогично, но все равно стремишься сделать то, что делать не стоит. Вот ты спрашиваешь меня, зачем я здесь? Зачем сижу под замком? Но ты ведь прекрасно понимаешь, что в таком состоянии я способна на самые безрассудные поступки. Мало того, я открыто заявляю, что хочу, к примеру, воспитать Юленьку так, чтобы она сохранила способность чувствовать то, что может чувствовать сейчас. Я прекрасно понимаю, что обреку ее тем самым на страдания, но, от чего-то, уверена, что ей никак нельзя терять свои врожденные способности. Я плохо помню собственное детство, но то, что удалось сохранить в памяти, очень похоже на мое нынешнее состояние. И оно настолько же прекрасно, насколько и ужасно. Не зря ведь говорят, что старики, впадая в маразм, снова становятся детьми. Приходится переживать нечто очень похожее на детские ощущения, когда, к примеру, хотелось без причины целовать маму. Или играть с котенком. Или бескорыстно помогать бабушке мыть посуду. Или испытывать жалость к умирающему от неизлечимой болезни соседскому мальчику. Примеров масса! Эти чувства я переживаю и сейчас. Возможно, со стороны это выглядит глупо и бессмысленно, но я ничего не могу с собой поделать, она вздохнула, — А еще это тяжело.

— Но с чего ты вообще взяла, что твое состояние — это болезнь?

— Так говорят врачи. Да я и сама понимаю, что это не нормально, но не могу с собой ничего поделать. Будто против своей воли тебе звоню. Да какая, впрочем, теперь уже воля…

— А если они ошибаются? Врачи. Что, если это никакая не болезнь? Если все совсем наоборот? Что, если это они все больны?

Мама грустно засмеялась.

— Все психи именно так и считают, сынок. На то они и психи. Но даже если врачи и ошибаются, от этого симптомы не становятся легче. Я страдаю. Понимаешь? Вижу, что понимаешь. Знаешь, о чем говорю. Это ужасное состояние и у меня сердце кровью обливается, когда вижу, что ты тоже столкнулся с той же бедой. Да еще и в таком раннем возрасте. Наверное, это наследственное. Я уже и не знаю…

Она вздохнула и, от чего-то, поморщилась.

— А как ты поняла про меня?

— Иначе ты бы меня не слушал. Да и вообще, вряд ли приехал бы сюда. Даже по голосу было слышно, когда звонила тебе. Пока ты добирался, я только и делала, что убеждала себя в том, что ошиблась. А как увидела — поняла, что не ошиблась. У тебя на лице все написано.

Она охнула, глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Я прекрасно знал, что так бывает, когда у нее начинает болеть сердце. Уговорил прилечь и помог поудобнее устроиться на койке, больше похожей на тюремные нары, чем на кровать.

— Как мне вытащить тебя отсюда?

— Ох, не нужно, Коленька. Тебе сейчас о своем здоровье надо думать. Я уже старая, свое отжила. Буду вам обузой, да к тому же опасной обузой. Мария, опять же, не одобрит. Устраивайте свою жизнь, растите Юленьку. А мне недолго мучиться осталось. Здесь, таких как я, контролируют. Таблетки специальные дают, чтобы моторчик поскорее износился. Глядишь, через месяц-другой и решится все.

— Ты меня слышишь? Мы сегодня едем домой! Обещаю!

Она снова вздохнула, но на этот раз промолчала.