Но ничего непоправимого в тот вечер не произошло. Напротив. Супруга, пусть и с некоторым опозданием, все же вернулась домой. Причем в необычном возбуждении и, как мне показалось, в весьма приподнятом настроении. Я даже начал подозревать, что она выпила. Едва переступив порог, принялась без умолку щебетать обо всем на свете. Рассказывала о каких-то проблемах на работе, о новой коллекции одежды в ее любимом шмоточном магазине и даже о последних политических новостях. Она шутила, смеялась, снова шутила. Иногда даже без особого повода. Но смеялась! Я уже забыл, как звучит ее смех, но в тот вечер, наконец, начал узнавать в «снежной королеве» по имени Мария ту самую Машу, которой так не хватало. Не верилось, что это происходит, но передо мной была именно та женщина, которую несколько счастливых лет назад я взял в жены.

Не могу сказать, что выяснять причину такого необычного настроения не хотелось… Скорее, я просто побоялся спугнуть момент. Учитывая то, как Мария вела себя до этого, ее нынешнее поведение было настолько же прекрасным, насколько и удивительным. Я просто слушал, растянувшись в дебильной улыбке, и впитывал каждый ее жест, каждый луч света, отражающийся от изумрудных глаз.

Мы вместе поужинали. За столом смеялись и шутили. Юлька, почувствовавшая приподнятое настроение родителей, тоже не отставала. Она баловалась, пищала от восторга, подкидывала над тарелкой котлету и раздувала щеки, наполняя их яблочным компотом. А когда дело дошло до того, что котлета все-таки шлепнулась на пол, Маша вдруг изменилась в лице, рявкнула на нее, будто и не было до этого никакого веселья, и дочь тут же утихомирилась.

Через секунду супруга волшебным образом стерла с лица гневное выражение. Застолье вновь превратилось в приятный семейный ужин. Вот только дочь теперь поглядывала на маму с опаской и котлету вверх не подбрасывала.

В тот вечер она сама вызвалась уложить Юльку спать, хотя та и пыталась требовать, чтобы папа рассказал ей сказку на ночь. Маша обняла дочь, поцеловала в маленький лобик, улыбнулась и заверила, что мама знает ничуть не меньше интересных сказок, чем папа. После этого удивленная Юлька вприпрыжку поспешила к себе в комнату и юркнула под одеяло. Тем временем Маша попросила расстелить постель в нашей спальне, одарила вполне конкретной улыбкой и, для пущей убедительности, подмигнула. Ее глаза игриво блеснули, а я, впервые за долгие месяцы, почувствовал уже давно забытое тепло внизу живота.

Час спустя мы лежали на нашей постели, восстанавливая сбившееся дыхание. Даже в темноте я чувствовал, как Маша улыбается.

— Знаешь, Семенов, если бы я тебя не знала, как облупленного, я бы решила, что у тебя завелась любовница.

— Любовница? — удивился я.

— Угу. Но даже если и так, то я этой стерве памятник готова поставить, — Маша тихо хихикнула.

— Интересно, с чего вдруг такие выводы?

— Понятия не имею, — она пожала плечами, — Просто больше ничего другого в голову не приходит. Откуда все эти… не знаю… нежности, что ли? Блин! Три оргазма за час, Семенов! Признавайся, это она тебя научила?

Маша даже приподнялась, опершись на локоть. Я прекрасно знал, что она шутит, но также допускал, что подобные шутки без повода не появляются. С моей стороны это выглядело более, чем забавно, и я решил подыграть.

— Будешь себя хорошо вести, я вас познакомлю.

— Да ну тебя! — делая вид, что обижается, Маша шлепнула меня ладонью по груди, но я обнял ее и поцеловал. Она не сопротивлялась.

— Странный ты стал в последнее время. Я тебя не узнаю совсем. Вроде бы и нормально все, но мы почти не общаемся, ты с Юлией постоянно возишься… С работы вот уволился ни с того, ни с сего. А теперь еще и в постели сюрпризы… Такое ощущение, будто тебя подменили. Понимаешь?

На этот раз голос ее был серьезен, но прежнего металла в нем я не заметил. Скорее теперь присутствовали нотки грусти.

— А разве это плохо?

— Ну, смотря что! — она снова засмеялась, — А если серьезно, то я ведь и в самом деле волнуюсь, Николай. У нас с тобой семья, дочь подрастает… Неплохая ведь семья, согласись.

— Маш, не валяй дурака, я тебя прошу. Ну, какая любовница? Что за бред?

— Я не об этом. Я вообще… В целом. Просто иногда мне кажется, что у тебя проблемы. Понимаешь?

— Честно говоря, не очень.

— Ну, все эти твои выходки… Я не знаю… То, как ты к Юлии относишься… Ты разве сам не замечаешь?

— А как я к Юлии отношусь?

— Ну, ты с ней… Как бы это сказать? Ты с ней как будто на одной волне, — она некоторое время помолчала, то ли подбирая слова, то ли давая мне возможность объясниться, — Я понимаю, она тебя любит и все такое. Возраст у нее такой. Так и должно быть. Но мне кажется, что ты… Что ты тоже… Нет?

Я вздохнул, не зная, стоит ли говорить с Машей по душам. С одной стороны, она была моей женой. Женой, однажды потеряв которую, я решился на самый безумный поступок в своей жизни. Женой, давшей сегодня надежду на то, что все не так уж и плохо в наших отношениях. Но с другой стороны, я прекрасно понимал, как она может воспринять новость о том, что ее супруг неизлечимо болен. Конечно, неизлечимо больным я был только в ее понимании, но все же…

— Ты помнишь себя в детстве? — вместо ответа спросил я, глядя на звездное небо за окном спальни.

— Что-то помню, конечно. А что?