Она открыла сразу же. Я даже вздрогнул от неожиданности. На ней были надеты тонкие черные штаны, туго обтягивающие привлекательные бедра, белые кроссовки и спортивная кофта.

— Только не думай, что я стояла под дверью и подслушивала, — она старалась шутить, сохраняя серьезное выражение лица. Вот только получалось у нее это не очень хорошо. Улыбка все равно проступала сквозь маску суровости.

— Неудачная отмазка, — не менее сурово сказал я, — Если ты знаешь, что я с кем-то говорил, значит, все-таки, что-то услышала.

— Не придирайся. Я же женщина, все-таки. Должна же я быть в курсе того, что обо мне думает мой симпатичный сосед. Идем уже, а то я засмущалась.

Татьяна бесцеремонно ухватила меня под руку и потащила к выходу. Я подчинился. От нее приятно пахло.

Мы вышли на рецепцию, где уже собралось довольно много народу. Определить, кто из этих людей пациент, а кто сотрудник клиники было практически невозможно. И те и другие были одеты в похожую одежду, непринужденно общались между собой и ничем не выказывали принадлежности к той или иной категории.

— А кто из них кто? — тихо спросил я Татьяну.

— Я, честно говоря, и сама не до конца разбираюсь. Здесь изначально принципы такие: и персонал, и гости — все на равном положении. Ну, кроме обслуги, конечно. Уборщицы, официанты — эти, как бы, отдельно. А врачи… Про тех, кто живет на втором этаже, могу рассказать. Я регулярно вижу, как они выходят или заходят к себе в комнаты. На первом этаже бываю редко, поэтому и не знаю о них практически ничего. Весь персонал живет здесь же. Они очень редко куда-то выезжают. Клиника снабжается всем необходимым и надобности куда-то отлучаться почти никакой. Так, по крайней мере, мне Аглая говорила.

— В смысле? Врачи тоже здесь живут? В корпусе?

— Ну, да. У них такие же комнаты, как и у нас с тобой. Ну, чуть более обеспеченные, наверное. Компьютеры там всякие, телефоны, личные вещи какие-то. Но, в целом — все также. Аглая говорит, что каждый сотрудник — преданный фанат своего дела. Посвящают всю жизнь работе. Лично мне кажется, что это несколько преувеличено, но в целом такое самопожертвование заслуживает уважения. Согласен?

— Наверное, — неуверенно сказал я, — Я бы так, наверное, не смог. Прямо секта какая-то, закрытое общество.

— Ух, ты! — шепотом воскликнула Татьяна, — Меня тоже такая мысль посещала. Они постоянно такие рожи счастливые корчат, что иногда кажется, что все это фарс. Прямо, как пасторы в сектах.

На рецепцию вышла Аглая. Присутствующие оживились.

— Рада всех видеть в хорошем расположении духа, дорогие мои, — по-театральному громко обратилась она ко всем, — Я сегодня уже выходила на улицу и скажу вам не без сожаления: лето заканчивается. Но зато листья на деревьях — это просто нечто! Наш парк преобразился. Красотища! Ну, что? Все собрались? Выходим?

Отовсюду посыпались возгласы одобрения. Татьяна снова схватила меня под руку и потащила к выходу.

Мы обошли здание, прошли под окном моей комнаты и оказались на небольшой лужайке, покрытой стриженной газонной травой и обильно насыщенной лавочками. Мужчины закурили, женщины стали собирать опавшие листья и выискивать на деревьях белок. Некоторые принесли с собой бадминтон и принялись играть. Я почувствовал себя пятилетним ребенком, которого в детском саду воспитатели вывели на прогулку. Затем, обратив внимание на то, что иду под руку с девушкой, почему-то показалось, что это мероприятие больше походит на выгул пенсионеров в доме престарелых. Так или иначе, прогулка вызывала чувство уныния и безысходности.

— Чудовищно, правда? — спросила меня Татьяна, когда мы присели на одну из скамеек, — Такое ощущение, что нас пасут, как каких-нибудь баранов или коров.

Я засмеялся.

— А мне показалось, что это прогулка в доме престарелых.

Теперь засмеялась и она тоже.

— Это пройдет. Просто ты еще не привык. Я первое время вообще с ума сходила. Странно звучит из уст сумасшедшей, но чувство было именно такое. Ни с кем не общалась, сидела целыми днями в комнате. Разговаривала только с Аглаей. Еще немного и точно руки на себя наложила бы. Но она, конечно, молодец. Настоящий профессионал. Знал бы ты, с какими психиатрами приходилось сталкиваться до этого, ты бы понял. Регеций вообще не такая!

— Хотел спросить у тебя насчет самоубийств. Мне тут один конвоир говорил, что в отделении высокая смертность. Причем, люди именно накладывают на себя руки.

— Да? — удивилась Татьяна, — Честно говоря, ни разу не замечала. Выздоравливали люди — это да. Их выписывали. Но чтобы кончали с собой… Может он обманывал?

— Не знаю. Вряд ли. Незачем ему было это делать.