В груди все сжалось. Стало так тоскливо и почему-то захотелось заплакать. Но вместо этого я снова засмеялась, стискивая плечи Асвальда сильнее. Дурак, какой же он дурак.

— Поставь меня, — осторожно стукнув ладошкой по плечу.

Меня тут же опустили на пол, но вместо ожидаемой свободы я была стиснута так, что ребра захрустели.

— Я скучал.

Подняв голову, я посмотрела в уставшее, но сейчас едва ли не лучившееся радостью лицо и закрыла глаза, улыбаясь.

— Я тоже.

Прильнув к нему, я встала на цыпочки и потянулась к губам. Почему-то волновалась так, словно это мой первый поцелуй.

Жаркие, обжигающие губы накрыли мои, тут же властно и жадно их сминая. Руки Эйнара шарили по моей спине, прижимая и поглаживая. Было так странно, необычно и почему-то вкусно. Неимоверно сладко и томительно. Действительно, словно впервые.

На мгновение оторвалась, чтобы посмотреть на него и буквально утонула в обуревавшем его желании. Неосознанно облизнулась. Взгляд рефлекторно метнулся к его губам.

Эйнар наклонился и стал выцеловывать мои скулы, шею, потом вернулся снова к губам, при этом подталкивая меня к кровати. Правильно, с нашей разницей в росте ему, наверное, жутко неудобно.

Не став сопротивляться, сделала шаг назад и замерла.

Вот бывает так. Происходит что-то необычное, выходящее за грань нашего понимания, сознание решает, что это неважно и делает всё возможное, чтобы отвлечься нас.

Вот и сейчас. Я ведь сразу поняла, что что-то не так, но старательно это не замечала. Ещё когда он прикоснулся ко мне в первый раз, я ощутила, что его кожа слишком горячая. Вот и сейчас — его поцелуи обжигают. И нет, это не метафора и не просто красивое описание поцелуя. Его губы реально слишком горячие!

И ещё кое-что…

— Подожди, — чуть отстранившись, положила одну руку ему на щеку, а вторую на грудь, буквально слыша, как колотится его сердце.

— Что? — голос хриплый, низкий. Асвальд явно возбужден. Улыбнулась, почему-то смутившись этого.

— Ты горячий, — Эйнар нахмурился, видимо, решая достаточно ли такой причины, чтобы оторвать его от более интересных вещей или нет. — А я нет, — торопливо добавила, но увидев, как Эйнар напрягся, выпалила: — И моё сердце… не бьётся!

***

Лежать я отказалась. Натянув привычное платье, осторожно села в кресло. Спросите — чего я осторожничаю? Так всё просто — не знаю, отчего, но если я перестаю следить за тем, что делаю, мои движения становятся слишком быстрыми. Иногда я даже не успеваю затормозить. Например, решив подойти к кровати, я так быстро преодолела несколько метров, что мне показалось, будто я и не шла вовсе, а переместилась. Эйнар, бывший в этот момент рядом, сказал, что на мгновение я просто смазалась, а буквально моментально появилась уже около кровати. При всём при этом я едва затормозила и стукнулась ногой, но боли не ощутила.

Надо ли говорить, что всё это пугало не на шутку? Вот и я думаю, что нет.

В итоге, я не легла, а, одевшись, села в кресло. Эйнар вызвал слуг, и в комнате сразу стало шумно. Принесли еду, забрали ночнушку, застелили кровать.

Эйнар всё это время молчал и хмурился, просматривая на меня время от времени.

— Пусть кто-нинудь отрежет, — буркнула, показывая взглядом на слишком длинные волосы.

Асвальд кивнул и вызвал цирюльника.

Стоило двери закрыться, а нам вздохнуть, как она снова отворилась, и на пороге нарисовался Ренольд. Выглядел он по-прежнему потрясающе. Взгляд свысока, холодный, самоуверенный, одет с иголочки, движения плавные, но в тоже время решительные.

Вот он увидел меня, и уголки губ на безмятежном лице дрогнули.

— Очнулась?

Я кивнула.

— Как видишь, — осторожно встала, замечая, как Ренольд при этом нахмурился.

— Как ты? — подойдя, он заглянул мне в глаза. — Можешь не отвечать, сам вижу, что не очень.

— Ну почему же, — я развела руки в стороны, как бы давая себя рассмотреть лучше. — Если говорить только о самочувствии, то сносно, а вот если углубляться, то у меня небольшая проблема. Но это потом, — фыркнула, улыбаясь. — Обнимешь? Или я зря поднималась?

Уголки губ Риваля снова дрогнули, а потом меня стиснули в объятиях.

— Рад, что вернулась. Как там?

— Не поверишь, но вполне себе ничего — жить можно.

Вспомнив серое междумирье и зубастых грешников, рассмеялась. Да уж, жить можно, но не факт, что долго.

— Хорошо, что ты всё же решила вернуться. Ещё бы немного и нашего Эйнара самого пришлось бы откачивать.

Ренольд отпустил меня, и я тут же села обратно в кресло. Ребята уселись на кровать.

— Долго меня не было?

Прислушавшись к себе, решила, что есть не хочу, а вот пить… блин, тоже не хочу. Скользнув равнодушным взглядом по еде, все-таки подтянула к себе стакан, наполненный какой-то красной жидкостью, и осторожно пригубила. Не чувствую вкуса. Что это? Судя по запаху, какой-то ягодный сок.

— Почти три месяца.