«Не признается ведь», — догадалась я. — «Из вредности и упрямства не скажет ни слова».

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — произнесла я, сделав шаг вперед. — Но лорд Лоран защищал мою честь.

Друзья, которым явно не пришлось по душе мое вмешательство, в один голос взревели:

— Шанталь!

— Леди Конте!

Очевидно, по их задумке мне следовало закрыть рот и лишний раз о себе не напоминать. Однако я не собиралась оставаться в стороне, особенно, если на моих глазах творилась несправедливость.

— Прошу, продолжайте, леди Конте, — разрешил ректор.

— Она… кхр… лжетх, — попытался вставить профессор зельеварения, который держался в вертикальном положении лишь благодаря Себастьяну.

— Помолчал бы, — любезно посоветовал Лоран.

— Профессор Вайлдери, при всем к нему… уважении, оскорбил меня, назвав продажной девкой. Кроме того, он пообещал распускать слухи о том, что я изменяю супругу с лордом Лораном. Причем сделал это в весьма грубой форме.

— Это так?

Ректор перевел взгляд с меня на остальных участников скандала. Вайлдери, которого Себастьян усадил на один из обнаруженных поблизости стульев, промолчал, продолжая надсадно дышать и хвататься за горло, а вот хозяин теней решил высказаться.

— Леди Конте слишком наивна и впечатлительна, — мрачно начал он. — А еще романтична. Я защищал свою честь и свое имя. И только. Профессор Вайлдери позволил себе усомниться в моей честности и благородстве, посчитав, что я способен предать друга. Мне это не понравилось. Да, я немного перестарался. И готов… Извиниться. Если то же самое сделает профессор.

— Я буду жаловаться, — прохрипел тот, практически полностью восстановив речь.

— Сколько угодно. Но прежде вам придется кое-что объяснить.

— Не слушаете его! Их! — сипло взвизгнул Вайлдери, хлопнув ладонью по столешнице стоявшего рядом стола. — Они собрались оболгать меня!

— Ничего не понимаю, — пробормотал Себастьян, подходя ко мне. — Как оболгать? О чем речь?

— Никакой лжи. Твоя жена, Себ, случайно обнаружила несоответствие на грядках профессора, — любезно пояснил Лоран, потирая подбородок.

— Что? Шанти, это так?

Я тут же кивнула. Свою правоту я готова была доказывать до победного конца.

— Она человек! Человек! Что она может знать? Извините, профессор Конте, но ваша жена лишена дара и каких-либо магических способностей. Как она может что-то утверждать? Она человек! А люди слишком примитивны и невежественны, чтобы разбираться в такой великой науке, как зельеварение и травоведение!

«Надутый индюк! Самоуверенный и наглый маг!»

Если во мне и оставалась капля жалости к нему, то она тут же испарилась. А на смену ей пришла злость. За все годы унижения и издевательств, когда меня оскорбляли, отказываясь признавать дар, когда меня использовали и прогоняли.

Перед глазами как будто встала красная пелена. Я забыла о том, где нахожусь. Забыла, что рядом стоят не только муж и его друг, но и всемогущий ректор магической академии.

— То, что я человек, ничуть не помешало мне изучить зелья, сваренные по вашим хваленым рецептам. И пусть их было немного, но этого хватило, чтобы понять: вы абсолютно не разбираетесь в растениях и том, как их сочетать! Пришлось хорошенько постараться, чтобы довести ваши зелья до ума.

— Что? Да как вы смеете? — снова завопил Вайлдери и даже вскочил со стула, видимо, чтобы доказать собственную правоту.

Только меня этим было не запугать.

— Смею, — твердо произнесла я.

А профессор от злости даже зубами заскрипел.

— Я прошу оградить меня от общества этой… Ненормальной. Она сама не понимает, о чем говорит. Мои зелья уникальны!

— И далеко не совершенны, — парировала я.

— Неправда.

— Правда! — Сейчас я едва не задыхалась от злости на несправедливость, которой была полна моя жизнь. — Например, возьмем обезболивающее зелье, для которого вы пожадничали настойку златоцвета. Две капли ничтожно мало.

— Мало? Эта настойка невероятно ценная, — взвизгнул Вайлдери. — Двух капель более чем достаточно!

— Если добавить четыре и немного разогреть на горючих камнях, а потом добавить два грамма порошка пастушки, то процесс заживления пройдет гораздо быстрее.

— Пастушка? — фыркнул профессор, махнув костлявой рукой. — Жалкий сорняк! Я же говорил, что она абсолютно ничего не смыслит в травах.

— Сорняк, — согласилась я. — Неизученный и забытый в погоне за дорогими и редкими травами. Бич всех зельеваров. Они не хотят использовать то, что растет под рукой, мечтая о чем-то невероятном и дорогом. А на самом деле пастушка прекрасный усилитель, не такой сильный, как златоцвет, но они отлично взаимодействуют!

— Бред, — мрачно заявил профессор, скрестив руки на груди. — Просто бред.