Осторожно открыла одну баночку — из чистого любопытства — и в нос ударил настолько ярко-мятный запах, что глаза заслезились. Вряд ли это для ухода за кожей, скорее для каких-то вылазок или для обработки определенного вида ран.

А у меня с собой даже туши нет, чтобы реснички подчеркнуть. Эх, прямо комплексую.

Кстати! Помню, как завхоз говорила о магазинчике при академии. Надо в него заглянуть. Где, как не в нем, можно собрать информацию?

Но только после столовой, а то живот сводит от голода. Мор как раз говорил, что ужин через полчаса, но он на него не пойдет. Говорил это хмуро косясь на меня, будто это я виновата в том, что он теперь там живописью занимается.

Я вышла из уборной и заметила, как задержался взгляд Мора на моих ногах. Любка перепрыгнул со спинки кровати на мое плечо.

— Юбку еще выше натянуть можешь? Под грудь, чтобы попа всем была видна?

— Мор, можно называть тебя мамочкой? А то моей уже давно нет, а мачехе начхать как я одеваюсь, — колкость вырвалась изо рта раньше, чем я успела ее остановить.

Боевик замер, так и не дорисовав руну, а та вдруг превратилась в порошок и осыпалась на пол, вызывая чертыхания парня. Я же поспешила выйти, захлопнула дверь и перевела дух.

Не такая я уж и дерзкая, чтобы юбку на груди носить. Нормально она у меня сидит. Что ко мне придирается?

Столовую я нашла быстро — просто по запаху еды и следуя за ручейками адептов. Все спешили занять места.

— Любка, спрячься пока в кармане накидки, — я отогнула потойной карман бордовой ткани. — Я тебе с собой что-нибудь прихвачу. Какую-нибудь булочку.

— Я питаюсь мясом. Любым.

Вот же достался мне хищный вестник любви! Спасибо Женевьеве.

В столовой кормили вкусно, разнообразно и очень сытно. За столом я сидела с тремя девушками с третьего курса, и я подслушала прелюбопытный разговор:

— Видели нашего декана? Опять артефакторы поиздевались. На нем лица нет.

— Обидно за него.

— Давайте им отомстим. Я смотреть не могу, как нашего магистра никто всерьез не воспринимает из-за его молодости.

Я припомнила щуплого встречающего и про себя согласилась: воспринимать такого тонкого до звона юношу как серьезного декана было тяжело. Но чем он заслужил такое уважение адепток, что они хотят за него отомстить?

И тут все трое как-то одновременно посмотрели на меня.

— Ты новенькая? — спросила брюнетка.

— Да, только с круга призыва. Меня зовут Оля.

— М-м-м, та самая, блатная? — брюнетка подула на длинную челку, что закрыла один глаз.Да что такое-то? Что сразу по связям-то?

Рыжая толкнула ее в бок:

— Лель, ну что ты так сразу? Меня зовут Ири, эту девушку Лель, а ее — Света. Ты из какого мира?

— Я Оля. С Земли.

— О, и наша Светик тоже. Я с Ирдана, а Лель с Оруэго.

Света, блондинка, сдержанно кивнула. Брюнетка нехотя махнула мне рукой. Рыжая продолжила:

— Мы слышали, что ты у ведьм дар проявила, но отказалась от него, почему-то поставила на уши все полигоны, а бытовой вообще объединила с боевым. Это правда?

Я покосилась на Любку в потайном кармане.

— Так получилось.

Ири, рыжая, вдруг посмотрела мне за спину и помахала рукой:

— Я здесь, Ирман!

Надо мной раздался смутно знакомый голос:

— Больше доставкой не работаю. В следующий раз сама пойдешь.

На стол опустился кошелек со звонкими монетами.

— Мама сказала, на сколько это?

— На месяц. И она будет неделю недоступна для связи.

Я подняла голову и встретилась с зелеными глазами ведьмака с испытания. И они буквально вспыхнули узнаванием.

— Ты!— Ты!

Теперь я ясно увидела сходство рыжей третьекурсницы и моего помощника по ведьминскому блату на экзамене. У обоих огонь в волосах и зелень в глазах.

Значит, Ирман, а сестрица Ири?

Старшекурсник явно на меня затаил обиду — я видела это по стиснутым челюстям и сощуренным глазам. Думала, сейчас снова попробует приворожить, но он сел рядом со мной и, как бы невзначай спросил:

— Страдаешь?

— Что? — я растерянно моргнула.

— Могла быть на ведьминском, а что выбрала?

— Тебя не смущает, что твоя сестра на том же факультете, про который ты сейчас при ней так нелестно отзываешься? — Не выдержала я.

Терпеть не могу таких людей. Они под кожу залезут, в душу заглянут, плюнут и хлопнут глазами в удивлении — “А почему их не любят?”

И это я ему еще пинок не припомнила!

— Ири другое дело — у нее нет нашей силы, а у тебя есть. Переводись, пока не поздно. Я похлопочу, чтобы тебе досталась комната получше, да соседка подобрее, — и подмигнул.

Брюнетка, Лель , похоже, давно была свидетельницей подобного поведения брата к сестре, поэтому вдруг отбрила: