Дорожка под ногами, выложенная мелкими камнями, вилась между могил и склепов. Яркий лунный свет словно показывал: смотри, не так все страшно, как ты думала.

И обещания рыжего, что меня сожрет другая магия, не сбылись. Так и знала, что нет у меня никакого дара.

Я сделала шаг, и камни под моей подошвой пришли в движение. Будто волна пошла по дорожке из щебенки, посылая земляной импульс.Кресты перестали скрипеть, сова замолчала.

Что-то коснулось моего кроссовка. Черное перо? Ткнулось в меня кончиком и словно застыло в воздухе.

— Как посмела ведьма пролить любовное зелье на святую землю? — мужской голос, говорящий словно на выдохе, застал меня врасплох.

Звук взмаха огромных крыльев и большая тень пронеслась над головой, закидывая мои светлые волосы на лицо и закрывая обзор. Когда я отодвинула пряди, мешавшие разглядеть  хоть что-то, то я увидела два огромный вороных крыла и абсолютно седую голову, что склонилась к моим ногам.

Я не смела двинуться, а вот мужчина вполне себе спокойно взял перо, что будто указывало на кончик моего кроссовка и поднес к острому носу.

— Женевьева! — он выкрикнул имя, пропитанное ненавистью, и резко поднял голову и посмотрел на меня своими красными глазами.

Боже, да ему никакие капли для глаз не помогут избавиться от напряжения! Красными были не только зрачки — капилляры лопнули, заливая белок. Огромные черные крылья закрыли меня со всех сторон. То ли чтобы не убежала, то ли чтобы обнять. Рука с длинными ногтями намертво вцепилась в кроссовок.

Кажется, все же первое. О нежных чувствах тут не было и речи.

— Приш-ш-шла! Наконец-то…

Ветер откинул седые волосы мужчины назад, открывая острые черты лица без единой морщинки. Он смотрел будто сквозь меня.

— Я не Женевьева! Вы ошиблись.

— Пусть я не вижу, но я чувствую твою магию. Десять лет, триста дней и семь часов я ждал нашей встречи. Я знал, что день расплаты настанет!

Крылатый резко встал в полный рост и поймал мои руки.

— Почему не сыплешь проклятиями? Я так долго ставил защиту, которую тебе не пробить. Ну же, давай! Прокляни, как ты умеешь.

— Я не Женевьева! Я просто пролила зелье себя на обувь. Не имею понятия, откуда оно взялось. У меня вообще нет дара, меня только что принесло в круг призыва.

Говорить о нашем некровном родстве с мачехой я предусмотрительно не стала. А то скажу, что падчерица, а он решит, что мной можно шантажировать.

Боже, тетя Женя, мало того, что ты жизнь отцу испортила, так ты и тут мужику насолила!

Крылатый зажмурился:

— Твой голос помолодел. Нашла еще ворона, что отдал тебе свои глаза, а теперь выдаешь себя за адептку? Не ожидала, что я выжил и расставил ловушку на тебя?

И как слепого убедить, что я не мачеха? Он словно не слышит — вбил себе в голову, что это я, и все. Месть ему подавай десятилетней выдержки!

Вдруг по погосту пронесся звонкий девичий голос:

— Кандидатка на поступление! Ау! Если ты закопалась от страха в одной могиле с кем-то, так и знай — сосед тебя выдаст. Они все тут прикормленные. Так что либо сдавайся, либо быстренько покажи танец в исполнении почтенного усопшего ректора Андиасса Вельда.

У крылатого лицо вытянулось от удивления, уши дернулись, а воинственно растопыренные крылья обмякли. Я же думать долго не стала — такой шанс выдается раз в жизни. Крикнула:

— Сдаюсь!

И стоило мне только закрыть рот, как рядом оказалась девушка в черном с ног до головы. Откинула капюшон плаща с головы и склонила голову набок, рассматривая меня и крылатого. Ее рот ве больше открываля от  удивления:

— Не Андриасс Вельд, конечно, но даже круче. Как ты умудрилась поднять вестника любви?

Кого?! Вестника любви? Это он-то? Да скорее ангел смерти какой-нибудь!

Но делу мое внутреннее недоумение не мешало: крылатый едва заметно кивнул в знак приветствия, а девушка протянула: “ух-ты!”

А потом посмотрела на меня, и я заметила, как ее глаз нервно дернулся. Она едва слышно прошептала:

— Теперь, если упокоишь — не только поступление, но и зачет по всем предметам сразу за первый семестр.

Я ошеломленно молчала.

— Два года экстерном. Я договорюсь! — девушка смотрела на меня, выпучив глаза.

Я по-прежнему не знала, что сказать. Видимо, некромантка поняла по-своему:

— Ты не представляешь, что в академии с его пробуждением начнется. Упокой, ради звезд Ильсарра, прошу!

— Да я его не поднимала!

— Как нет! Перо на тебя указывает!

И девушка показала на мою ногу. Туда, где на мысок моего кроссовка по-прежнему указывало воронное крыло.