— Идет война! — Магистр Куин точно подслушал мысли Эвелины. — Нет никаких доказательств того, что Исс-Дегар ха-Тэшш говорит правду. Ты видела Червоточину своими глазами? А Тени?

Эви медленно покачала головой.

— Все это может оказаться хитроумным планом, чтобы завладеть магией великой силы!

— Сыны Джалгарра не врут! — в отчаянии крикнула Эвелина.

Она верила Дегару. Если бы магистр Куин прошел рядом с ним этот долгий путь, он бы тоже поверил!

— Забери артефакты, — произнес Дегар. — Останови Тьму.

Разговор вымотал Дегара, последние слова прозвучали тише шелеста. И когда главное было сказано, он потерял сознание.

Бальтазар потер шею, но опомнился и досадливо опустил руку. Иногда ему казалось, что волосяной ошейник по-прежнему сжимает горло. Рубец на коже давно затянулся, не осталось и следа, но Бальтазару чудились косые взгляды и смешки за спиной. Никто не должен видеть его слабости, но пальцы сами собой тянулись к прежней ране. Бальтазар ненавидел себя за это. Ненавидел подданных. Несколько слуг уже поплатились за то, что недостаточно проворно и почтительно поклонились.

Но больше всего он ненавидел девчонку, которую зачем-то оставил в живых. Да как она посмела! Вела на поводке, как бродячего пса! Смотрела, как на падаль! Поставила на колени! Но главное — унизила его жалостью!

Когда Бальтазар вспоминал эту гадливую жалость в глазах девчонки, он выходил из себя. Пока от припадков ярости страдали только деревья в лесу. Гвардейцам из личной охраны доставало ума в такие моменты держаться от своего правителя подальше.

«Почему я ее не убил?» — поражался Бальтазар. Это было так просто: щелчок пальцев — и тонкая шея ломается, как спичка. Но в глубине души он знал почему.

В мертвых глазах не отразится страдание и страх. Мертвые губы не станут умолять о пощаде. А Бальтазар не терял надежды, что однажды доберется до дерзкой Эвелины Соль. Она принадлежит ему! И на этот раз никто не помешает довести дело до конца. Маленькая дрянь получит все, что ей причитается.

Бальтазар так ясно представил, как впивается в нежный рот поцелуем, что застонал и сжал кулак. Мерзавка еще и дразнилась, облизывала свои розовые губы, чтобы они призывно блестели. А после лила притворные слезы! Все девицы хотят одного и того же. Лживые распутницы! Все как его мать, которую он еще ребенком заставал то с одним любовником, то с другим, а то и с обоими сразу!

Правитель Ферранда поймал себя на том, что снова растирает саднящее горло. Вскочил на ноги, грохнул кулаком по походному столику — хлипкие ножки тут же подогнулись, жестяной кубок с вином опрокинулся и покатился по земляному полу.

Ничего. Он еще доберется до девчонки, но сначала следует разобраться с рогатыми тварями. Завтра решающий день!

Вход в палатку охраняли гвардейцы. Они должны были немедленно явиться на шум, но прошло долгих несколько секунд, прежде чем отодвинулся полог и заглянуло бледное безусое лицо.

— Вон! — рявкнул Бальтазар, и паренек с облегчением скрылся.

Правитель Ферранда опустился на стул и нежно погладил алый и черный перстни, надетые на правую руку. Приятная тяжесть артефактов, с которыми он теперь не расставался, успокаивала его. Алмаз он самолично заключил в зачарованную оплетку из платины: Гристринс все еще сопротивлялся, будто не до конца признал в Бальтазаре своего хозяина. Вот и сейчас дернулся на груди.

— Тихо, тихо! — Король сжал артефакт, усмиряя, точно норовистую девку.

Точно дерзкую Эвелину Соль, та тоже все трепыхалась и норовила сбежать.

— Ты принадлежишь мне!

Кому он это говорил? Гристринсу? Или?..

— Мой король! — В просвете палатки нарисовался давешний перепуганный мальчишка-гвардеец.

Как он попал в личную охрану? Не иначе дворянский сынок. Надо будет выяснить, кто отец, и обоих…

— К вам посетитель! Вернее, посетительница! — доложил сосунок, сбив с мысли.

Посетительница? Это уже интересно. Но не настолько, чтобы подняться с места. Бальтазар вытянул длинные ноги и лениво спросил:

— Старая или молодая?

Если явилась Елисавета, появится отличная возможность расправиться со старой каргой. А ведь какая знойная была девка! Как боролась, как царапалась! Непросто оказалось сломить ее сопротивление, но тем слаще было обладание.

А если молодая — пойдет, чтобы скрасить вечер перед решающим днем.

— Молодая, Ваше Величество. И с ней господин егермейстер. Но он говорит, что подождет снаружи.

Бальтазар удивленно выпрямился, кивнул:

— Зови!

Полог снова всколыхнулся, пропуская хрупкую фигуру, укутанную в серый плащ. Спутанные волосы, заплаканные глаза. Девка старалась держать голову прямо, но губы дрожали. Вот она снова облизнула их, как в тот день, когда Бальтазар увидел ее в первый раз. Не может быть! Иллюзия!