– Видимо, моё время ещё не настало; но не волнуйся, я обязательно уйду со сцены – это неизбежно. Рано или поздно мы все умрём и оставим после себя лишь голые кости. Вопрос в другом: будут ли нас вспоминать, и если – да, то за что именно, и как долго? Пахаря помянет его семья. Целителя помимо родных будут помнить те, кого он излечил от недуга. О короле поведают книги, а обо мне по осени распустится колхикум.

Эмилия приподняла бровь.

– Ядовитый безвременник с лиловыми лепестками? Да, что‑то в этом есть.

– Он странный, – вздохнула Серэнити, обращаясь к колдунье. – Вы так с ним непохожи.

– Мой Калеб – он такой, а я – нет.

Эмилия вновь уставилась на снежную пелену.

– Мой загадочный и причудливый друг.

Рука колдуньи натянула уголок капюшона. Мне было очень жаль свою давнюю подругу. Внешность для девушки – это всё, а Эмилия всегда гордилась своей исключительной красотой. Что она теперь чувствует, будучи наделённой худшим из проклятий? Депрессия, словно камень, навалилась на Эмилию. Это заметно в каждом её движении. Она стыдится себя и боится, что мы увидим порчу, позорное клеймо, пожравшее ранее бархатную кожу. Мне хотелось закричать: «Эмилия, для меня ты по‑прежнему прекрасна!», но я почему‑то предательски молчу. Что со мной? Наверное, подсознательно я догадываюсь, что мои уверения только усугубят боль её и без того обнажённой души. Как же снять чары козла? Мазь? Растирка? Наговоры? Что может подействовать? Ах, бедная моя подруга, даже магия Серэнити не исправила твоего недуга, что же тут поделаю я? Нет! Я должен! Как только Эмилия успокоится, я попрошу её дать мне возможность осмотреть лицо. Мало ли, авось, что‑то, да придумаю.

С хмурого неба всё так же валил снег. Он кружился и танцевал. Я тоскливо смотрел на распухшие облака. Они становились все темнее. Уставшее солнце клонилось к закату, а мы все продолжали ехать. Грешем остановил лошадей, только когда на небосвод сошло мутное пятнышко луны. Из‑за начинающейся метели покинутый город то появлялся, то пропадал. В конце концов, белая пелена скрыла его полностью. Костёр сегодня никто разводить не стал. В этом не было смысла. От разыгравшейся непогоды огонь всё равно долго не продержится. Чтобы за ночь Перчик и Чесночок не продрогли, я укрыл их двумя покрывалами. Скромно перекусив, мы составили график дежурства. Первой на вахту заступала Эмилия, моя очередь была после неё. Закутавшись в одеяла, я прижался носом к панцирю Снурфа. Тепло таракана успокаивало, и, наперекор сегодняшнему дню, навевало дрёму без тревог и переживаний. Вскоре я заснул.

Из омута сновидений меня выдернул взволнованный голос Серэнити. Грешем грубо сдёрнул моё одеяло, и я был принуждён встать.

– Ну что случилось, – недовольно буркнул я. – Почему вы не спите? Я что, проспал своё дежурство? Но это не моя вина! Эмилия должна была разбудить меня в конце своей смены, – принялся я оправдываться ещё, не понимая в чём дело.

– Эмилия исчезла! Я проснулся, а её нет, – тихо, с отчаянием проговорил Грешем.

– Как нет?! А где она?

– Мы знаем не больше, чем ты, но я подозреваю, что произошло нечто нехорошее, – ответила Серэнити.

– Но Мурчик‑то здесь, а значит, она где‑то поблизости, ведь своего любимца она не бросит, – сказал я, посмотрев на сопящего кота, свернувшегося клубочком возле Снурфа. – Скорее всего, Эмилия решила побыть наедине с собой, принять то, что произошло с ней в Эрменгере.

Серэнити вопросительно подняла бровь.

– Разве на посту сидишь не в одиночестве? Зачем уходить, не пойми куда, и подвергать нас опасности?

– Вот следы, – оповестил Грешем, изучавший запрошенную землю вокруг. – Они практически не заметены, но это точно её ножка!

– Тут некому оставлять других следов! – крикнула великий инквизитор в спину удаляющегося вампира.

Мой ученик помчался за вереницей едва различимых отпечатков. Памятуя о недавней стычке с грабителями, я прихватил Ночь Всех Усопших и побежал за ним. Иногда Грешем приостанавливался, чтобы проверить, не сбился ли он с пути. Как опытный следопыт, вампир направил нас вниз по крутому склону. Сбегая по его неровной каменистой поверхности, я цеплялся за колючие ветки редких деревьев. Инерция гнала меня с всевозрастающей скоростью и в один момент, не удержавшись, я просто кубарем скатился к подножью холма. Следом на меня рухнула Серэнити. Не извинившись, она опёрлась о моё плечо и понеслась дальше. Кое‑как поднявшись, я различил тоненький силуэт на берегу застывшей речушки.

– Она там! – крикнул я, друзьям, обнаружившим Эмилию раньше меня.

Этой ночью я пожалел о том, что толком не умел хорошо бегать и никогда не обладал достаточной выносливостью. Драть пятки по насыпи – это одно, а вот устраивать кросс по колено в снегу – это совсем другое. Через десять минут сражения с покрывалом зимы в моём боку сильно закололо, дыхание сбилось и стало частым, я не мог надышаться. В конечном итоге я всё‑таки сдался. Привалившись к берёзе, я согнулся пополам, давая себе возможность передохнуть. Уф, как жарко! Я досчитал до семи, а затем заставил себя идти широким шагом.