Подняв руку вверх, гном махнул молотом, и сразу чуть позади заливисто затрубил рожок. Неожиданно сорвавшись с места, мой снежный барс понёсся вперёд с неимоверной скоростью. Ледяной ветер ожёг лицо, и вокруг замелькали обгорелые дома, скрюченные деревья, замелькали люди и животные. Намертво вцепившись в седло, я никак не мог расслабиться, понимая при этом, как это важно не свалиться от перенапряжения. Мышцы огромными буграми ходили по мощным бокам Джизи. Быстро перебирая лапами по промёрзшей дороге, он, казалось, совсем не ощущал моего веса, хотя это и нестранно, если учесть, что раньше снежный барс возил на себе закованного в броню гнома.

Осмелившись обернуться, я увидел, что скачущие кошки выстроились в линию по три в ряд. Во главе боевого порядка ехал Дурнбад, за ним, слева, – я, по центру трубач, а справа какой‑то неимоверно важный гном с длиннющей бородой и знаменем Надургх, – наковальня с двумя пересекающимися молотами. С каждой секундой, проведённой на закорках Джизи, Железные Горы становились всё ближе. Их кряжи уходили высоко в ночное небо и терялись в густой шапке облаков. Иссиня‑чёрные, эти безмолвные гиганты, испещрённые выступами, сколами и коркой вековечной наледи выглядели поистине внушительно. Никогда неослабевающие морозы, опасные лавины и крутые обрывы для неподготовленного человека делают горы местом неминуемой смерти. Я радовался, что судьба свела меня с Дурнбадом. Неизвестно как бы всё сложилось, если бы он не взял нас с собой. Вполне возможно, что низкорослые стражи границы могли бы не пропустить нас в свои владения, и что тогда? Пришлось бы взбираться по отвесным скалам? Я никогда этого не узнаю, и так даже лучше: пусть мне хоть пока немножко везёт.

Джизи негромко заурчал, а потом чихнул. Струя пара вырвалась из пасти несущегося по долам пятнистого кота. Как подгорному народу удалось приручить этих, во всех смыслах грациозных и благородных животных? Ума не приложу. О снежных барсах я знаю совсем немного. Обитая чаще всего на солнечных сторонах гор, они живут небольшими прайдами, состоящими из десяти‑пятнадцати особей, где главной всегда является самая сильная и ловкая самка. Питаются снежные барсы горными козлами и прочими копытными, в изобилии водящимися в этом крае. Размножаются они медленно, раз в три – четыре года, принося одного или двух котят. Их клыки подобны лезвиям, глаза – халцедону, а рефлексы – урагану. Перекусить толстое бревно для них – плёвое дело, не говоря уже о хрупких человеческих костях. Гномы верят, что снежные барсы являются олицетворением богини Фридии, которая по легенде вывела первый приплод из своего чрева. Несколько скудно, но вот, пожалуй, и все мои познания, которые я наверняка расширю за эту поездку.

Время, проведённое на Джизи, дарило незабываемые ощущения. Если быть точным, седло изрядно натирало мою пятую точку. От ёрзанья и подскакивания на нём я чувствовал себя крайне некомфортно. Мои непривычные тяготы закончились, лишь когда небо стало светлеть, и Дурнбад подал знак сделать привал. Рожок, пропевший два раза, оповестил об этом всех гномов в колонне. Тормозя, Джизи по инерции пробежал чуть дальше, чем остановился снежный барс старейшины войны. Перевалившись на левый бок, я с трудом сполз с моего кошачьего носильщика. Дурнбад понимающе кивнул, когда заметил мою ковыляющую походку:

– У всех так поначалу, потом привыкаешь! Я же говорил, что научу тебя ездить верхом! Правда, здорово?

– Не хватит всех слов мира, чтобы описать тот восторг, который я сейчас испытал, – делая серьёзное лицо, пошутил я. – Скоро ли начнутся земли Надургх?

Дурнбад приложил руки к глазам и, щурясь от света начинающегося дня, ответил:

– Не терпится увидеть подгорные хоромы Зарамзарата? К ночи уже будем сидеть у стола и стукаться кружками за победу! Обещаю, что дома угощу тебя на славу, а пока пошли перекусим тем, что имеем!

Расположившись под сенью сосен и разбившись на группки, бородачи принялись раскидывать холщовые скатерти прямо на снегу. Раскладывая на них еду, они шумно переговаривались и смеялись. Я, как и друзья, подъехавшие к нам значительно позже, оказался в числе тех, с кем ел Дурнбад. Каждому была выделена одинаковая порция сухарей, баранины, сыра и подогретого на огне терпкого вина. От предложенных нами продуктов гномы отказались, сказав, что это мы у них гости и угощать пристало им, а не нам. Громко вгрызаясь в сухарик, старейшина войны пускал крошки во все стороны, изрядная часть которых оседала на его бороде. Молча рассматривая нас без всякого стеснения, он через какое‑то время спросил:

– Почему ты не ешь наших продуктов, Грешем? Почему пьёшь своё вино, а не наше? От чего не морщишься при порывах холодного ветра? А? Уж не вампир ли ты часом?

Я аж поперхнулся от такого рассудительного предположения. Эмилии пришлось хлопать меня по спине, чтобы сухарь, попавший не в то горло, вышел наружу. Когда я перестал кряхтеть и выпучивать глаза, Грешем с улыбкой ответил: