Наконец я смог разлепить оба заплывших глаза. Серэнити сидела на низеньком стуле, а я, по‑видимому, лежал в кровати в крайне неудобном положении. В то время как мои руки сложились под спиной, ноги касались холодной плитки пола. Ко всему этому великий инквизитор зачем‑то держала над моим лбом сияющую лампаду.

– Ох! Теперь понятно, почему так болит голова! Моя дорогая Эмилия, будь она неладна, выместила на мне… ик! Я же не хотел… Ик!

– Чего ты не хотел? Устраивать кавардак посреди ночи?!

– Прошу тебя, убери ты эту светящуюся гадость! Мой череп и без неё готов вот‑вот взорваться! – плаксиво промычал я, ощущая набухшую шишку над правой бровью.

– Что? Не нравится? Глазки режет?

Тон Серэнити стал ядовитым.

– А мне, думаешь, доставило удовольствие разнимать вас, после того как ты восстал из мёртвых, и с воплем «сейчас я покажу тебе, как нужно чихвостить заигравшихся девиц» кинулся щекотать Грэкхольм ребра!

– Прямо щекотать? Эмилия очень боится щекотки, я на такое в здравом уме и твёрдой памяти не отважился бы! Это чревато…

– Чревато?! Да, чревато! Она визжала, как резанная! Словно ей иголки под ногти засовывали! Вы сцепились, как два кота, и всё это, заметь, под гвалт гномов, которые не решались к вам подойти.

– О, Вселенная, скажи, что ты пошутила, и этого ничего не было, – простонал я, борясь с дурнотой. – Пожалуйста, излечи меня, а то я сейчас умру у тебя на руках!

Казалось, что Серэнити не расслышала моей скорбной просьбы.

– Потом явился взвинченный гуляка в серебристых доспехах. Не разобравшись в ситуации, этот вдрызг пьяный индивид, ещё недавно бывший старейшиной войны, подумал, что его брата по крови обижают. И что он предпринял? Правильно, он стал мутузить своих ни в чем не повинных соплеменников, а кулак у него оказалось тяжёлый…

Я сфокусировал взгляд на Серэнити. У неё под глазом вились фиолетовые прожилки синяка.

– Даже тебе? … Это сделал он? Я… или она?

Чтобы спрятаться от светлых обвиняющих глаз, я, задавая вопрос, попытался накрыться одеялом с головой, но у меня не вышло. Рука Великого инквизитора цепко держала шерстяной угол покрывала.

– Стыдно?

– Ещё как!

Серэнити скривила губы.

– Ты думаешь, я поверю в эту ложь?

– Ты во всём права, и мне, правда, очень стыдно… и плохо! Помоги мне!

– Помочь тебе избавиться от похмелья и ушибов, вызванных грехопадением?

– Да! Будь добра! Пожалуйста!

– Я добра к тебе, и только поэтому ты ещё живой. Лежи, страдай и думай о своих нечестивых поступках.

Вставая со стула, великий инквизитор поставила лампаду на тумбочку так, чтобы её лучи продолжали резать мне глаза и напоминать о вчерашнем разгуле. Шурша белыми одеждами, Серэнити удалилась из поля зрения. Где‑то лязгнул замочек закрывающейся двери, она ушла. Пытаясь подняться, я как червяк, завозился на измятой перине. Ох, как не просто! Высвободив из‑под себя руки, я упёрся ими в простыню. Раскачиваясь подобно сломанному маятнику, я, спустя несколько неудачных попыток, всё же принял сидячее положение. Жутко хотелось пить! Есть здесь где‑нибудь графин с водой? Я осмотрел комнату, в которой ночевал. Достаточно просторная, она вмещала в себя много изысканной мебели. Шкафы, лавки, сундуки, картины и прочее убранство так и лучилось помпезностью и роскошью. Вскоре моё внимание привлекло треножное трюмо у дальнего угла. Груда пустых тар на нём подсказала, что всю жидкость я выпил ещё вечером. Беда, беда, придётся подняться и найти то, что спасёт горло от засухи.

Собравшись с силами, я кое‑как обул сапоги. Спасибо, хоть разулся перед сном! Или кто‑то снял сапоги с меня? Трясясь и икая, неровной походкой моряка, я вышел из спальни. Пройдясь по устланному шкурами оленей коридору, я попал в овальный холл, посреди которого расположился обитый коричневой кожей диван. Его покатые края практически дотягивались до стола, увенчанного рядом вогнутых кресел‑лодочек. Эмилия, Серэнити, Грешем, Мурчик, Снурф и Дурнбад, – все были тут. На колдунье красовалась повязка из бинта. Она обхватывала всю макушку и перетягивалась под подбородком маленьким узелком. Волосы, всегда бывшие визитной карточкой моей подруги, сейчас представляли из себя жалкое зрелище. Похожие на пчелиные соты, они спутанными обгоревшими прядями обрамляли осунувшиеся плечи. Вампир и гном выглядели помятыми. Один задумчиво крутил в толстых пальцах гранёный кубок, а другой что‑то пил из чашки.

– Всем доброго утра! – поздоровался я, вымучено улыбаясь. – Все хорошо выспались?

– Эгей! Брат по крови! Хорошенечко мы вчера посидели в «Полной Вагонетке», да?! Я же говорил, что брисовое пивко только на вкус как сироп, а забирает‑то как, а? Мощно! А как мы с тобой соревновались, кто больше выпьет рюмок с «Неййли‑пеййли»?! Да?! Как ты только потом на ногах устоять смог? Вот это я понимаю – удаль! Ну, садись, садись, хлебни чайку из горных трав, он всю ломоту‑перехмурную мигом прогонит.