Не знаю, что уж там старейшина войны такого сказал своему толстому коту, но это возымело действие! Габба поджал хвост и негромко рыкнув, сам подбежал к Грешему. Тем временем преследователи приближались. Когда мы возобновили путь, я уже отчётливо видел их развивающиеся бороды. Дурнбад свернул в низкую прогалину, и Джизи прыгнул за ним вниз. Карательное воинство Зарамзарата неотвратимо надвигалось. Принять бой старейшина войны решил на полянке усыпанной мелкими и очень острыми обломками скал. Здесь гномам придётся спешиться, чтобы снежные барсы на бегу не поранили лапы. Я слез с Джизи и, выхватив из ножен Альдбриг, встал лицом к врагу. Сосредотачиваясь для заклинания, я машинально пересчитал гномов – тридцать против пятерых, что же, проверим насколько крепкая броня у подгорного народа.

– Дурнбад! – крикнул я. – Бьёмся на смерть или как?

Гном помрачнел. Он надеялся уйти от погони и даже мысли не допускал, что этого не получится сделать. Дурнбад не хотел крови соплеменников и печаль от предстоящего сражения нестерпимо терзала его душу.

– Думаешь, они пощадят нас? – снова выкрикнул я.

– Для начала они пожелают поговорить, – прозвучал в ответ полный досады голос.

Запел рожок, предупреждая о непредвиденном препятствии. Бряцая тяжёлыми доспехами, гномы покинули сёдла и полукольцом направились к нам. Оружие у всех было разным: палаши, палицы, топоры, молоты, у некоторых имелись небольшие щиты. Растолкав впереди стоящих воинов, из серёдки вышел гном в золотом шлеме. Растянув руки в разные стороны, он остановил надвигающуюся на нас волну бородачей.

– Старейшина войны! Дунабар велел привезти тебя обратно живым или мёртвым. Если ты раскаешься в том, что ослушался приказа и будешь умолять меня о пощаде, то я, по древнему обычаю, всего‑навсего выколю тебе глаз, а затем притащу на суд правящего совета. Ну, а если ты проявишь свою вездесущую тупую упёртость, то не обессудь – могилой твоим костям станут эти камни, а их поминальщиками – прожорливые вороны. Поторопись определиться, на раздумья я даю тебе ровно десять секунд.

Гном стянул с головы золотой шлем, под которым играла хищная улыбка неприязни.

– Пока часики делают тик‑так, я скажу кое‑что и тебе, человеку, поправшему гостеприимство Надургх и вовлёкшему Дурнбада в глупую авантюру. Глава клана посылает твоему фа’ера тройное проклятие и пожелание скорейшей гибели. Отныне и навсегда, тебе, Калебу Шаттибралю, и твоим друзьям запрещено появляться в Зарамзарате и сопредельных ему землях. За нарушение распоряжения вас будет ждать смерть через сбрасывание со скалы.

Я промолчал, а Дурнбад, в свойственной ему манере, пробасил:

– Вот как? Глаз значит? А посылая за нами, отец не сказал, что возможно из вас никто не вернётся под сени города?

– Собираешься убивать своих собратьев? Я и не надеялся получить от тебя другого ответа. Что может изречь тот, кто обесчестил себя воровством кольца короля Буля!

Я как зачарованный посмотрел на Дурнбада. Зачем он похитил дар от людей Эльпота? Гном же продолжал:

– Но не переживай, об этом никто не узнает, потому что на самом деле я не собирался оставлять тебя в живых. Будет лучше, если тебя просто не станет, а кольцо окажется у меня в кармане. Дунабару я скажу, что так и не смог тебя догнать, а когда старик умрёт, то я разделаюсь с твоим плюгавым братцем и сам стану править Зарамзаратом! Под моим началом Надургх достигнет тех высот, коих действительно заслуживает!

– О горы и недра! Твоё сердце, Каравар, черно, как самая глубокая штольня! – взревел Дурнбад. – Что за змею отец пригрел на своей груди! Приёмный сын оказался с червивым нутром! Недаром мы с братом называли тебя слизнем! Ты, крамольник и гнус, всегда действовал исподтишка, словно трусливая баба!

– Эти слова я затолкаю тебе в глотку! – прогремел Каравар. – Живых не брать! Бейте всех! Кавад ам Дурнбадо кадун! Кавад ама Надургх мену!