Среди разбросанных сокровищ и тел кровунов устало ковыляли мои друзья. В голове шумело. Качаясь и скрипя, как проржавевший маятник, я подошёл к сидящему на полу Грешему. Его колено представляло из себя нечто вроде разбитого в пух и прах фарфорового стакана. Жуткое зрелище. Не будь он вампиром, наверняка бы уже скончался от болевого шока. Кровь тонкой струйкой стекала ему в сапог. Чем же тебя подлатать, мой родной? Материала навалом!

– Все живы? – спросила Эмилия, вытаскивая Мурчика из укрытия. Когда началось сражение, кот спрятался в бочке, обитой пластинами серебра.

– Вроде, да, – отозвалась Серэнити, склоняясь над Грешемом.

– Подожди, не залечивай рану, – попросил я великого инквизитора. – Я его сам… того.

Встретившись с Серэнити взглядом, я добавил:

– Когда найду подходящую кость.

– Тогда давай палец осмотрю или тоже сам справишься?

– Будь любезна, затяни рану.

– Эй, уважаемые, может в начале меня отремонтируете, – слабо возмутился Грешем.

– Потерпи немножко, – ответил я, протягивая искалеченную кисть Серэнити. – С целыми руками мне будет сподручнее тебя поставить на ноги.

Под воздействием магии Света палец обзавёлся тоненькой плёночкой кожи. Боль прошла. В память о себе Узилище Ярости оставило на фаланге мелкозернистую сеть шрамов – пойдут в копилку к прочим рубцам. Только я хотел приняться за Грешема, как вдруг Серэнити схватила меня за плечо. Её стальная перчатка угадила ровно на укус Буля.

– Ты заражён! – с отвращением и болью в голосе вскрикнула Великий инквизитор. – От этой заразы нет лекарства, и моя магия здесь бессильна. Мне жаль. Тебя не спасти.

Восклицание Серэнити привлекло ко мне Дурнбада и Эмилию. Глаза моей подруги округлились. Приложив руки к щекам, она спросила:

– Сколько у тебя есть времени?

– Сама знаешь, это происходит по‑разному. На обращение уходит от трёх недель до месяца, – печально ответил я.

– А потом?

Эмилия прижалась к моей груди и тихонечко зарыдала.

– Что потом?

Я погладил каштановые волосы подруги.

– Ну не расстраивайся ты так! Раз Буль Золотобородый мёртв, то теперь я должен занять его место. Я буду охранять золото и поджидать на ужин вкусненьких авантюристов. Научусь шипеть и таиться в тени. В конце концов, чем Яварх хуже Шато?

– Калеб, почему ты такой дурак!

– Ну‑ну, Эмилия, я не самый твой глупый знакомый.

– Шаттибраль, твои шутки омерзительны, – холодно отметила Серэнити. – Я надеюсь, что Урах сжалится над твоей чёрной душой.

– Мне не хочется трансформироваться в вампира, однако механизм уже запущен, и назад ничего не вернёшь. Нужно жить дальше, – отозвался я, отстраняясь от Эмилии, чтобы выломать топором берцовую кость гнома.

– Поверьте, это не так и плохо, – улыбнулся Грешем, наблюдая за тем, как я начал колдовать над его коленом. – Вы обретёте силу огра, рефлексы тигра и… Что там ещё из наших достоинств перечислял Буль?

– Мудрость, кажется.

– А, да, точно! Мудрость совы! – кивнул мой ученик. – Смотрите, сколько плюсов!

– Закачаешься.

Дурнбад, до этого хранивший молчание, положил молот на холмик монет, а потом заговорил, с трудом подбирая слова:

– Если ты это… захочешь, чтобы я покончил с тобой, когда полезут клыки, то скажи… Я сделаю всё быстро. Ты даже не почувствуешь, заснёшь и всё… И это, не думай… Ты мне навсегда останешься братом по крови.

– Хм, – промычал я, не зная с ходу, что ответить на такое предложение. – Спасибо большое, Дурнбад, я тронут тем, что ты так обо мне заботишься.

– Не стоит благодарности, – сурово отсёк старейшина войны. – Это мой долг помочь брату.

Не скрою: нависшие надо мной изменения повергли меня в уныние. Я не хотел обзаводиться острыми зубами, когтями, удлинёнными ушами и другими небезызвестными атрибутами вампиров. Спать в гробу, принимать оборотное зелье, чтобы показаться на люди и пить кровь вместо чая – разве об этом я мечтал? Кошмар! Как Грешем с этим живёт? А Эмилия? Она примет… такого друга? Нет. Забудь. Нельзя так с ней. Я поковырял забившуюся под ногти грязь. Много печального ожидает меня, но… если осветить это, с другой стороны, то, чего уж там юлить, мне будет любопытно испытать на своей шкуре, какого это – переродиться в кровопивца. Как настоящий учёный я с удовольствием стану отмечать каждый новый симптом неизлечимой болезни. Что там первое идёт по списку? Появляется сухость во рту и пропадает аппетит. Затем? Бледнеет кожа и улучшается зрение. Дальше? Деформируются челюсти и наращиваются мышцы. Ну а остальное по накатанной – краснеют глаза, истончаются волосы и прочее, прочее, прочее. Я ухмыльнулся. Правильно ли я помню последовательность стадий? Вскоре узнаю.

Я подошёл к тому, что осталось от правителя Каменного Королевства – ни доспеха, ни ботинок – только прах. Откуда ни возьмись выпрыгнул Снурф – прятался, наверное, в золотых запасах. Таракан зашевелил усиками, и я ободряюще погладил его бронированный бочок.