Преодолев змейку тоннеля, я вышел к круглому залу, по центру которого расположилась мраморная плита, испещрённая мелкими буквами. Споткнувшись о подлезшего под ноги Снурфа, я посмотрел на друзей. Они все были в сборе. Живые! Ура! Эмилия нетерпеливо потянула меня к обелиску. Мастер, создавший его, использовал очень неудобный язык древних альфазацких кудесников. Некогда, они жили на острове Альфизия и поклонялись водяному божеству Цхеранусу. На заре времён природная катастрофа низвергла Альфизию в Абрикосовое Море, оставив в память о её странных чародеях лишь пару десятков замысловатых рукописей. Так вышло, что мне довелось повидать не только их копии, но и сами оригиналы. Воскрешая в памяти истлевшие манускрипты, я завёл нижнюю губу за верхнюю. Альфазацкий язык состоит из пятидесяти четырёх непарных слогов – таким в обиходе не попользуешься. Читать на нём трудно, а говорить так и подавно не сахар. По молодости мы с Эмилией выучили его, чтобы утереть нос Бертрану Валуа, который всегда мнил себя королём полиглотов. Бесконечный клёкот фанфар не давал мне как следует вникнуть в смысл стародавнего писания. От этого можно сойти с ума! Всем флейтам, свирелям и органам – категорическое нет! Бессрочно! Я выпустил из лёгких воздух, затем опять воззрился на плиту. Она имела шесть столбцов с выпуклыми словами. На расчерченной верхушке были выбиты вопросы. Видимо при ответе надо надавить на нужное слово и тем самым в конце составить предложение. Занятно! Обожаю такие ребусы! Эмилия поднесла Людвирбинг поближе к иероглифам. Я почесал подбородок. Что будет, если ошибёшься и угодишь пальцем не туда? С высоты упадёт огромный камень? Я задрал голову к мозаичным сводам. Никакой нависающей глыбы. Да и вокруг вроде бы ничего примечательного. Даже костей нигде не видно. Не нравится мне эта ложное спокойствие. Нутром чувствую, что беды не миновать. Ладно, переживать буду, когда разразится гроза! Я занялся переводом рун на первой выбитой колонке.

– Имея два лица и два сердца перворождённый пожертвовал всем ради судьбы. Истинный и неподдельный. Изменённый и изменяющий. Закрытый в клетке и свободный от неё. Он исцеление и боль. Он калека и совершенство. Его глаза видят звёзды, как они есть, – прочитал я про себя.

Прямо метафизика какая‑то! Так‑так, а вот и варианты ответов: Джелла, Назбраэль, Урах, Ямбоготот, Ворг, Фистус, Ливан, Сирвилла, Стиксорат. Это всё названия богов. Джелла, как я понял, – это Нолд Тёмный, его отбрасываем. Назбраэль – это олицетворение чистого зла, так что тоже не годиться по той причине, что он никогда и ничем не жертвовал. Урах – покровитель всех людей Соединённого Королевства, по летописям умеет принимать разные формы. Подходил бы противоречивый Ямбоготот, если бы не одно «но». По сказанию его низверг в небытие Фистус – владыка сновидений и извечный заключённый радужных грёз. Ворг и Ливан – идолы Хрипохора. Эльфийских владык Сирвиллу и Стиксората, кажется, создал кто‑то из других, непредставленных здесь демиургов, так что это не они. И что в итоге? Это Урах? Если быть разумным, и учесть то, что я нахожусь в Бликах Тишины, а Цхева связана с Всеотцом, то, пожалуй, остановимся на этом. К тому же разве не Урах всё это затеял? Если к загадке присовокупить речи Эмириус Клайн, то все становиться на круги своя! Я уверенно дотронулся до слова в плите. Оно прогнулось и легко зашло вовнутрь. На потолке загорелся синий сгусток света. Земля не разверзлась, а значит всё правильно, идём дальше!

Окрылённый успехом я принялся за второй столбец.

– Что мать говорит любимому сыну на прощание? Что отходчивый отец даёт дочери перед неугодным брачным союзом? Что бедный старик преподносит внуку в качестве последнего дара перед смертью? Чего не дождётся на суде провинившийся монах? И чего заслуживает нераскаявшийся убийца, следуя на эшафот?

Читая список возможных пожеланий, Эмилия сузила глаза: нежность, благословение, порицание, напутствие, презрение, проклятье, равнодушие, совет.

Надо порассуждать. Жаль мне придётся это делать с самим с собой, а не с колдуньей. О человеческих повадках она знает куда больше, чем я! Я с надеждой взглянул на свою подругу, но та лишь покачала головой. Придётся брать ответственность на себя. Я беззвучно вздохнул и задумался. Я представил, как женщина стоит на пороге дома, а её зацелованное дитя издалека машет платком. Мужчина, насупившись, смотрит на испуганное лицо девушки под фатой. Старик лежит на деревянной лавке, а над ним склонился долговязый парнишка. Лысый мирянин нервно крутит чётки в присутствии суровых настоятелей. Скованный железными наручниками человек преклонил колени перед палачом. Как по мне этих людей объединяет одна особенность. Кто‑то уходит, а кто‑то остаётся. При этом в каждом отдельном взятом случае в душе могут кипеть самые разнообразные чувства, но только не равнодушие. Преступнику ни к чему советы и уж точно он не получит нежности – значит минус два. Что касается монаха, то по кодексу Братства Света при наложении епитимьи его полагается, как порицать, так и напутствовать. Остаётся три пункта. В тексте мать, отец и старик не испытывают к своим чадам антипатии, поэтому презрение и проклятие отпадают. Следуя логике, это – благословение! Оно применимо ко всем ситуациям!

Я нажал на выемку. На высоте вынырнул ещё один светящийся шар, только ярче и крупнее. Грешем несколько раз свёл друг с другом ладони. Аплодисменты? Премного благодарен, цветы несите в гримёрку. Смахнув со лба пот, я занялся третьей задачкой. Она звучала так:

– Для бодрых и не знающих грусти она бывает часто полна, хоть и не является таковой. Для унылых и серых в ней подчас ничего нет, но и это заблуждение. Короли и святые, грешники и еретики одинаково пользовались ею. Она спокойна и непритязательна. Красота и шик, бедность формы и аляповатость ничего для неё не значат. Она лишь сосуд того, кем мы являемся.

Серэнити просунулась между мной и Эмилией. По широко распахнутым глазам Великого инквизитора я сообразил, что она не понимает волшебного языка. И то неудивительно, в светлых залах Инквизитика Конопус ему не научат.

Я вернулся к расшифровке символов. На этот раз ключами к загадке стали: чаша, душа, любовь, мысль, боль, вера, ревность.

Интересно, что только одно из семи слов обозначает предмет, другие относятся к нематериальным вещам – это раз. Мы ищем чашу и вполне вероятно, что при составлении целого предложения она там должна фигурировать – это два. Что до третьего, то… Додумать я не успел. Прочитав вопрос вперёд меня, Эмилия нажала на «любовь».