– Ты ведь теперь не отвяжешься от меня, верно?

– Само собой очевидно!

– Это моё секретное оружие, больше я ничего тебе не скажу.

– Но почему? Почему ты скрываешь от меня эту тайну! – заканючил я. – Я всегда делился с тобой магическими знаниями!

– Да, неужели? А рецепт изготовления Золотой Пыльцы? Он у тебя!

– О чём ты?

– Можешь не строить из себя дурачка! Мне лягушка наквакала, что ты разыскал его!

Эмилия обвинительно ткнула пальчиком мне в щеку.

– Ты – жадный противный гриб, который не словом не обмолвился о своём приобретении!

– Как…

– Тебе прекрасно известно, что алхимия – моя страсть и формула Золотой Пыльцы в ней краеугольный камень долгих исследований!

– Эмилия…

– Я молчала и молчала, надеялась на то, что ты вспомнишь об этом!

Моя подруга обиженно всхлипнула.

– Прости, я не сдержалась, потому что ты задел меня за живое. Не обращай…

– Я собирался преподнести тебе рецепт Золотой Пыльцы на твоё трёхсотлетие!

Моё признание подействовало не так, как я рассчитывал. Вместо того, чтобы обрадоваться, колдунья разозлилась. Неповреждённая сторона её лица залилась пунцовой краской.

– Ну вот, благодаря тебе теперь все присутствующие знают мой возраст!

Эмилия гневно сжала кулаки, и я предпринял отчаянную попытку реабилитироваться в её глазах.

– На самом деле ей немногим за девяносто, даже восемьдесят восемь!

– Так триста или восемьдесят восемь? – осведомился Дурнбад, протирая молот тряпочкой.

– Шаттибраль!

– Восемьдесят восемь! – поспешил я уведомить гнома.

– Получается, что ты на тридцать лет старше меня, – отозвался старейшина войны, осматривая колдунью. – Я‑то думал тебе не больше двадцати семи. Надо же! Восемьдесят восемь! Хорошо смотришься!

– Калеб, я тебя убью! – простонала Эмилия. – Дурнбад считал, что мне двадцать семь!

– Да, это он погорячился, так‑то ты выглядишь на двадцать пять! – простонал я, предвидя надвигающуюся бурю негодования.

– Тогда почему, плешивый пень, ты не сказал двадцать пять с самого начала?!

– Я… я… погоди!

Моя подруга угрожающе надвигалась, а я пятился.

– Тебе не улизнуть от меня!

– Перестань вести себя как четырнадцатилетняя девчонка! – выкрикнул я, отбегая к стене.

– Нет!

– Отложите вашу грызню на потом! Нетопыри могут скоро вернуться! – призвала к благоразумию Серэнити.

– Надо уходить, пока не поздно! – поддержал я.

– Нет!

– Что за шум, а драки нет? – подошёл с вопросом Грешем. С его подбородка падали красные капельки. Он пообедал и чувствовал себя превосходно.

– Мы отгадываем, сколько кому лет, – ответил я, подбирая Альдбриг.

– Так как за вами по пятам следует Эмилия, смею предположить, что вы назвали немножечко неправильную цифру.

– О, а ты не слышал, какую? – прошипела колдунья, пытаясь ухватить меня за лацкан.

– Нет, не слышал.

– Предположи.

Удивлённо приподняв заострённые уши, Грешем посмотрел на Эмилию, которой всё‑таки удалось загнать меня в угол.

– Я могу ошибаться, поэтому – от двадцати четырёх до двадцати восьми! Ну как? В цель?

Конечно, Грешем понимал, что двадцатилетием тут и не пахнет, но он был тактичным вампиром, за что я его и любил.

Призрачную улыбку моей подруги стёр с губ прямолинейный гном.

– Мимо! – задорно гаркнул старейшина войны. – Восемьдесят восемь! Один в один как моему братцу!

– Дурнбад! – в сердцах воскликнула Серэнити.

– А разве не так?

– Нет! – хором отозвались мы.

– Вы путаете меня! – взревел старейшина войны. – Значит триста!

– Ну, зачем ты так? – покачала головой Великий инквизитор, но гном уже и сам сообразил, что дал маху, потому как Эмилия уткнулась в шерсть Мурчика и разразилась горьким плачем. Когда я сел рядом с ней, кот злобно зашипел. Тысячу раз я уже успел пожалеть о том, что завязал этот дурацкий разговор, и теперь хотел загладить вину. Все мужчины должны знать, что для девушек за тридцать с хвостиком возраст становиться нежелательной темой, тем паче, если барышне близиться к трёмстам, эту тему лучше вообще не поднимать.

– Эмилия, можно я тебе кое‑что скажу?

– Ты самый невыносимый гриб в моей жизни!

– Для меня неважно, когда ты родилась, я…

Колдунья оторвала заплаканное лицо, чтобы пронзить меня испепеляющим взглядом.

– То есть тебе ещё и плевать, когда у меня день рождения?!

– Нет, о, нет! Ты не так меня поняла!

– Я всегда понимаю тебя не так!

Видя, как Эмилия распалялась всё больше, друзья благоразумно двинулись к краю обрыва.

– Ты вечно мелешь, что ни попадя, а я потом реву!

– Милая…

– Не надо! Не трогай меня! Во мне бушуют эмоции и сейчас они опасны для тебя!

– Хорошо.

Я убрал руку с плеча подруги.

– Прости, я не хотел тебя обидеть.

– Я тебя прощаю.

– Нам пора уходить.