Я закрыл глаза. Отсчёт настраивает на необходимый лад, вот так, от одного до десяти. Абстрагировавшись от окружающего мира, я магией создал ментальный щуп, которым потянулся к сущности, что вцепилась в сознание моего друга. Напряжение. Барьер. Я – внутри Дурнбада. Я проник очень тихо, но потусторонний паразит всё равно почуял меня. Где‑то там он растёкся, облачился в тень, а затем просочился куда‑то вглубь. Мне пришлось разделить щуп на щупальца. Я принялся обыскивать каждую пядь мозга. Отмечу, что это занятие крайне кропотливое. Приходится сталкиваться с кучей обрывочных воспоминаний, знаний и желаний. Они, как снежинки на стекле, мешают смотреть и отвлекают своим узором. Сам процесс похож на открывание и закрывание дверей в бесконечном коридоре. Вот Дурнбад такой маленький, что даже усов нет. Вот он побольше, учится, как правильно держать кирку. Вот принимает венец старейшины войны. Что‑то шевельнулось и заскользило вбок. Я устремился следом. Дурнбад пьёт вино на празднике. Нет, не сюда. Это галерея с эмоциями. Окрашено в разнообразные оттенки красного. Другого я и не ожидал, гном обладает взрывным характером. Проскользнув мимо меня, тень юркнула в щёлку. Зараза, упустил! Отдалённо я чувствовал, как по моему лбу катится пот. Тяжело. Сложно. Хрупко. Такое колдовство отнимает много энергии. Стержень ментального щупа дрогнул. Напряжение возросло. Нельзя терять над собой контроль, надо расслабиться. Я позволил себе отпустить нить поисков и поплыть по течению мелькавших мыслей. Река образов поглотила меня, она успокоила и дала возможность сконцентрироваться вновь. Вот и они, слабые отпечатки. Как кошка на охоте, я медленно крался по их дымчатому оттиску. Двери за паутиной в конце коридора. Это чёрный участок. Дурнбад запретил себе здесь появляться. Жадность – алый, вожделение – ярко‑коричневый, алчность – пурпурный, похоть – розовый, высокомерие – фиолетовый. Эти и другие оголённые пороки настойчиво манили меня к себе… Я встряхнулся.

Несомненно, в этой растлевающей каше дух чувствует себя, как дома. Я смело вошёл в центральные ворота. Он был там. Купаясь в саже, дух примерял на себя личины насилия и пьянства. Заметив меня, он тут же обернулся тенью. Поздно, приятель! Ментальные щупальца сомкнулись в шар. Дымчатые руки бессильно забились по прутьям чародейской клетки. Я потянул шар на себя. В его мерцающих глазах стояла невыносимая тоска и боль, смешанная с ненавистью. Я коснулся буйка своего восприятия. Назад! Водоворот, и я опять вернулся в себя. На моей ладони плясала сфера, а в ней трепыхался стонущий призрак. Я мог раздавить его, оборвать жалкую жизнь, но мне захотелось поступить иначе. Я вынул из сумки кинжал гномов. Откуда в такие моменты берётся эта мрачная ухмылка? Ха! Кончик моего пальца прошёлся по идеально сбалансированному лезвию. С подушечки сорвалась капелька крови. Она упала на сферу с запертым внутри призраком. Сжав магическую ловушку в кулак, я поболтал её, а затем втёр в клинок. Он зашипел и раскалился. Сжав костяную рукоятку, я прочитал про себя заклинание:

– Навеки вечные ты мой,

Навеки ты уйдёшь со мной,

Навеки ты в моих руках,

Навеки воля твоя – прах.

Злоба утихла. Наступило смирение и осознание конца. Кинжал для духа стал нерушимой тюрьмой. Больше ему никогда не выбраться из застенок острой стали.

Дурнбад постепенно отходил от того, что с ним произошло. Глупо поглаживая бороду тремя пальцами, он вил из неё небольшие кудряшки. Грешем устало упёрся руками в коленки. Он только что отпустил гнома. Старейшина войны не давал ему спуска весь ритуал.

– Кузница меня побери! Что за червь сейчас побывал в моей голове?! Во мне как будто дырок наделали! По ним лазали! Трогали меня! Ощупывали!

Дурнбад был похож на сову, проснувшуюся посреди яркого дня.

– И ты там тоже участвовал, – продолжал гном, – вертел каким‑то прозрачным лассо!

– Прости, пришлось немножко покопаться в твоих мозгах, – улыбнулся я. – Тобой овладел призрак, но теперь всё хорошо, я вынул его.

– Горы и недра! Одержимость! У меня! Арг‑х!

Старейшина войны сердито хрюкнул.

– Но ты! Но ты не сдрейфил, да? Выловил гада своей магией‑шмагией?

– Подсёк, словно рыбку. Вертлявую рыбку.

– Значит ты опять спас брата по крови!

– Не благодари, я уже сбился со счета, сколько раз твой молот дробил черепа моих врагов.

– Верно! – расхохотался гном, стискивая мне пятерню. – Расскажи, куда там тебя занесла нелёгкая? В юности я наворотил делов! Ты видел? Отец звал меня забиякой!

– Забияка или пай‑мальчик? – засмеялся я в ответ. – Кто так мило собирал из камушков замок? Кто играл с тележками и носил фартучек с троллем? А кто хотел стать хлебопёком?

– Довольно! – шутливо взревел Дурнбад. – За то, что ты знаешь, мне придётся тебя убить!

– Не марай руки, Лес Скорби так и норовит разделаться с нами, – сказала подошедшая Серэнити.

– Оплот Ведьм уже близко, – ободрила Эмилия.

– Кстати, про него, – обронила Великий инквизитор. – Я прозреваю цепи напавших на нас призраков. Чернокнижие, что держит их, исходит из‑за болот.

– Думаешь, за атакой стоят ворожеи? – спросила колдунья, всматриваясь в лесной сумрак.

– Возможно, – кивнула Серэнити. – Даже если они не посылали призраков лично, то это ничего не меняет. Теперь в Оплоте Ведьм знают, что подле их цитадели есть опасные враги.

– Но мы не враги! – воскликнул Грешем.

– Духам это объяснять бесполезно, – горько усмехнулся я.

– Они вернутся, как только напитаются силой Тьмы, – промолвила Великий инквизитор. – И произойдёт это очень скоро.

– То есть, прятаться не имеет смысла? – озабоченно спросила Эмилия.

– Боюсь, что так, – вздохнула Серэнити. – Надо быть готовыми к нападению.