Я ответил так резко, что разгорающийся спор Дурнбада и Грешема мигом унялся.

– Монета состоит из двух сторон, а ты видишь лишь одну! Под воздействием эликсира ты опять засияешь, но… Чем придётся расплатиться за чудо? Слабым сердцем? Дырявым желудком? Хилыми лёгкими? Или смертью? Нет, слышишь, и не проси, я не пойду на это.

– Ты – тюфяк, Калеб Шаттибраль! – с горечью воскликнула Эмилия. – Сейчас ты отнимаешь у меня самое сокровенное! Мою мечту на нормальную жизнь! Может, я не хочу влачить жалкое существование в этом страшном обличии? Ты никогда не думал об этом? Нет? Я знаю тебя как облупленного! Твои мысли крутятся о чём угодно, но только не обо мне!

Эмилия уткнулась мне в плечо и громко разрыдалась.

– Я не могу так больше, пойми, это хуже пытки!

– Сухой Лёд, – напомнил я, обнимая подругу за плечи. – Он ключ к твоему преображению. Не унывай, мы соберём фиал, и проклятие падёт. Я обещаю тебе – всё наладится.

Эмилия вылезла из моих объятий. Рукавом, она отёрла мокрые щёки.

– И почему я всегда тебе верю!

Я улыбнулся.

– Потому что я – твой старый гриб.

– Старый противный заскорузлый гриб!

– Именно.

– Твой выбор, – повторила Петраковель, пододвигая коробочку поближе ко мне.

Я посмотрел на Серэнити. Нахмуренная, она покачала головой. Тогда я перевёл взгляд на Грешема.

– Вы… Простите меня. Я словно обезумел, когда услышал, что смогу…

Мой ученик вздохнул.

– Из сосуда необходимо выпить вам. Пока не поздно… В общем, пейте! Нечего вам в вампира превращаться!

– Грешем дело говорит, – смущённо подхватил Дурнбад. – Даже за гору квазальда я бы не согласился стать таким, как он… Давай, откупоривай! Второй кровун в отряде нам точно ни к чему!

– Эмилия?

Моя подруга решительно кивнула.

– Извини, что я закатила тебе истерику. Я поступила как эгоистка и… Если хорошенько подумать, то гнить изнутри ничуть не лучше, чем снаружи. Бери… свой. Ты заслужил его.

– Но!..

– Я буду очень рада тому, что ты не перейдёшь в общество любителей Кровавой Мэри. По моему мнению, клуб ценителей морковки, курочки и картошки тебе подходит намного больше.

Я оглядел друзей. Они перебороли себя ради меня.

– Действуй! – подтолкнула Серэнити.

– Спасибо вам, – тихо сказал я, вынимая из коробочки сосуд.

Пять пар глаз прильнули ко мне. Я откупорил тугую деревянную пробку. Струйка пара побежала через край бутылочки. Поднеся нос к горлышку, я уловил отдалённый запах винограда. Что, если там яд, и я собственноручно отправлю себя в мир иной? Вряд ли… я же теперь Ведьмак, друг ворожей, зачем меня умерщвлять? Я поднёс ёмкость ко рту. Что сказать? Настои, приготовленные не мной и тем более не Эмилией, я пить не люблю. Мало ли, кто и что там намешает – ходи потом полжизни мимо горшка. Я сделал глоток. Тягучая жидкость по вкусу напомнила мне рагу из кабачков. Я сморщился. Гадость полнейшая. Дурнбад, глядя на мою скорченную физиономию, что‑то сочувственно крякнул на лундулуме. В желудке кольнуло. Боль! Схватившись за живот, я упал на траву. Меня затошнило. Я отполз в кусты… К моему удивлению, рвота прекратилась так же внезапно, как и началась. Мне страшно захотелось есть. Сарделек, пюре и грибков! Да! И нарезку из овощей, пожалуйста! Петраковель загадочно улыбнулась.

– Вижу, что ты проголодался. Так и должно быть. Ты вернулся к своим истокам. Все дары кроме одного – преподнесены. Завтра с утра ты войдёшь в Чертоги Отражения.

Оракул щёлкнула пальцами.

– Но сейчас ещё ночь, и я приглашаю вас отведать праздничный ужин, устроенный в честь Калеба Шаттибраля!

– С превеликой охотой подниму бокал за Оплот Ведьм и Лес Скорби! – ответил я, глотая непрерывно выделяющуюся слюну. – Но что насчёт моих друзей? Я не могу зайти в Чертоги Отражения один…

– Хорошо, будь по‑твоему, – после некоторого раздумья скрепила ворожея. – Расплачиваться – так расплачиваться сполна. Идите все.

– Твоя щедрость не имеет предела!

– Как и твоя самоотверженность, Ведьмак.

Петраковель хлопнула в ладоши. Послышалась музыка. Под её тихую и ненавязчивую мелодию мы прошли вглубь сада. За внушительной посадкой вязов нас дожидался накрытый стол. Сервированный синей посудой, он вмещал в себя огромное количество яств! Что интересно, столешница имела привычную, человеческую высоту. Петраковель подползла к стулу, выпрямилась в полный рост, а затем села. Мы последовали её примеру. Меня порадовало то, что для Снурфа и Мурчика тоже были места – с горкой подушек. В предвкушении пира, таракан, умастившийся подле меня, довольно задёргал усами.