– Уже поздно, можешь расслабиться.

Меня трясло, как в лихорадке. Вероятно, я всё‑таки подхватил воспаление лёгких, и оно прогрессировало с незавидной быстротой. Моё сознание помутилось. Кое‑как я рассмотрел, что происходит. Эмилия стояла возле телеги, а сзади неё толпились люди, много людей, некоторые держали луки, другие топоры и мечи. Зелёные плащи, кожаные доспехи и маски, скрывающие лица. Перед нами были либо королевские разведчики, либо бандиты. Вероятно, нам устроили засаду, и мы в неё попались. Прискорбно. Человек в тёмном шлеме бесцеремонно оттолкнул Эмилию в строну, а затем схватил меня за лодыжку и стащил на землю. Я рухнул на промёрзшую почву, больно ударившись копчиком. В мою грудь уткнулось остриё клинка. Ни о какой концентрации или фокусе из рукава в таком состоянии и речи быть не могло. К ногам моей подруги приземлился оскаленный Мурчик. Он собирался отдать за хозяйку одну из девяти жизней, но его намеренья живо пресекли. Кто‑то схватил Эмилию за волосы и приставил к её горлу кинжал.

– Угомони своего ручного тигра, если не хочешь, чтобы я заставил тебя улыбаться от уха до уха!

Колдунья судорожно замахала рукой, и кот отступил. Краешком глаза я увидел, как выползал из‑под мешка Снурф. Он готовился к прыжку.

– Капитан, у них посохи источают свет! – воскликнул мужской голос. – Мы сцапали волшебников! Вдруг это по их вине расцвело демоническое поле, из которого к нам пожаловали скорпионы?

Человек поднял Ночь Всех Усопших и протянул её здоровенному бугаю.

– Разберёмся! Тут по Затяжному Тракту всегда всякий сброд якшается, от дороги до…

Закончить свою мысль бугай не смог, на его шлем наскочил шипящий Снурф. Я дёрнулся вперёд, но на этом все и закончилось. Мне на голову опустился молот, и я вновь погрузился во тьму, в которой недавно находился.

Чёрное безвременье. Что‑то холодное сковывает мои запястья. Неприятное ощущение означает, что я жив? Не смея пошевелиться, я плавал на границе сознания. По‑видимому, я лежал на ледяном полу в крайне неудобной позе. Подобно шторму, на меня нахлынули тревожные мысли. Я постарался отогнать их и сосредоточиться на уплывающем восприятии. От попыток собрать себя воедино моё и без того плачевное положение только ухудшилось. Горло сдавили рвотные позывы, и с натяжным воем из меня потекла густая слюна. Стоило мне закрыть рот и короткие спазмы снова задёргали желудок, призывая освободить его от оставшейся гадости. Когда меня перестало тошнить, я отважился открыть глаза. Все вокруг плыло и заворачивалось в спираль. Частичная потеря зрения не дала мне понять, где я нахожусь. Подобно червяку, которого предусмотрительно раздавили ногой, я закопошился на сырых плитах. Моего носа коснулся слабый аромат духов. Он сочетал в себе весенние цветы с горьковатым шоколадным оттенком. Я рассеяно отметил, что букет запахов достаточно необычен.

Меня подняли и посадили на подобие струящегося стула. Всё время, пока я находился в отключке, за мной зорко наблюдали и ждали, когда я приду в себя. Я различил светлое пятно лица. Оно наклонилось, что‑то тихо прошептало мне на ухо и вместе с благовонием отдалилось назад. Его контуры приобретали законченность линий. Мутная пелена, застилающая взор, постепенно сходила. По телу прокатилась волна жгучего тепла. Мне стало легче дышать, мучивший меня озноб прекратился. Хотелось кашлять, и я не видел причины себя сдерживать. Через минуту я уже мог рассмотреть все до мельчайших подробностей.

Крохотная тюремная камера, а в ней я. К серым стенам прибиты скобы цепей, а в них мои запястья. На самом верху – окошко с решёткой. Через него тоненькие лучики солнца робко заглядывали в мрачное помещение. Единственный стул сейчас находился подо мной. Низкий и без спинки, он не предполагал никакого удобства.

У массивной двери застыла хрупкая девушка в белоснежной одежде. Её белые прямые волосы струями ниспадали на плечи и терялись в белизне мантии. Ещё совсем юная, она смотрела на меня совершенно не по‑детски, оценивающе. Таким взглядом покупатель осматривает мясо на прилавке, думая при этом: «этот окорок так себе, не лучше ли для супа взять вон тот». Руки в тонких, отливающих металлическим блеском перчатках, перекрещивались на поясе. У бедра вместе с цепочкой амулета Ураха висела булава с острыми зубчиками. Я предположил, что эта дама о себе высокого мнения, и пригласить её на чашечку кофе вряд ли удастся.

– Мне ведомо, кто ты. Некромант, убийца и осквернитель сущего. Ты – грязь и разложение, именующее себя Калебом Шаттибралем.

Пронзительный и ясный как бушующая волна голос заполнил меня до самых глубин.

– Я позаботилась о том, чтобы ты исцелился от лихорадки и заново обрёл зрение и слух. Но не обольщайся, нечисть, если потребуется, я с удовольствием снова сделаю из тебя калеку.