— Я пойду спать, пожалуй. Вы посидите, расслабьтесь, не буду мешать. Спокойной ночи, — обратилась я к вошедшему на кухню Бугалону.

— Доброй ночи, Ронни, — ответил Грэй странно напряжённым голосом, а тролль просто кивнул, опуская на стол здоровенный бочонок с пивом.

— Если что, у меня есть хорошие капли от похмелья, — пробормотала я прежде, чем шагнуть за дверь. Но раньше, чем она полностью закрылась, я успела услышать негромкие слова Грэя:

— Гал… Я тебя сейчас прибью.

Что ответил тролль, я так и не узнала.

Я бежала по осеннему лесу. Мне под ноги летели листья — зелёные, красные, золотые. Запутывались в волосах, прикасались к лицу и рукам, пытаясь, наверное, остановить меня.

А я всё бежала и бежала. Ветер гладил волосы, толкал невидимыми руками в грудь, играл белоснежной юбкой, нашёптывал что-то на ухо. Но как я ни старалась расслышать слова, ничего не получалось. И продолжала бежать дальше и дальше.

Я была босой, но холода почему-то не чувствовала. Вокруг всё переливалось от солнечного света, отражавшегося от золотых листьев, бывших повсюду — наверху, в кронах, и на земле, под ногами.

Я резко остановилась и закружилась вокруг своей оси, поднимая вокруг настоящий ураган из осенних листьев. Раскинув руки, я кружилась, кружилась, кружилась…

А потом почему-то начала смеяться. И чем быстрее кружилась, тем сильнее смеялась. В груди что-то клокотало, билось, искрилось, сверкало, ликовало…

— Ро…

Услышав этот голос, я резко остановилась и, продолжая смеяться, воскликнула:

— Дэйн!

Я даже не заметила, как очутилась у него в объятиях.

— Как я рада, что ты пришёл… Я думала, тебя не будет ещё несколько дней!

— Я тоже так думал, — он улыбнулся, обняв моё лицо ладонями. — Просто почувствовал, как ты соединяешься с волчицей, и захотел посмотреть…

— Соединяюсь с волчицей?..

— Да, — он кивнул. — Только что. Ты пребывала в гармонии единения с собой.

— Но я думала, что уже подчинила… И больше ничего не будет…

Дэйн засмеялся.

— Будет, конечно. Подчинение и единение — разные вещи. Подчинив внутреннего волка, оборотень учится сохранять себя и свой разум во время обращения. А единение… Как бы тебе объяснить… Это, как я уже сказал, гармония. Гармония с самим собой, с миром, с природой… с Арронтаром.

Я замирала, слушая его голос.

— Не думала, что в моей душе возможна гармония.

— Я тоже когда-то так считал, Ро.

Я хотела спросить, почему, но не успела — наклонившись, Дэйн захватил в плен мои губы, и я, как всегда, сразу расслабилась в его руках, растворившись в нахлынувших ощущениях.

Мы обнимались изо всех сил и целовались всё крепче, словно стремились влиться друг в друга, стать единым целым.

Единым целым…

Поднялся ветер, сильный, он охлаждал мою разгорячённую кожу, ласкал её, и его прикосновения напоминали легкие, порой почти невесомые касания Дэйна. Вокруг нас кружились листья — всё быстрее, быстрее, быстрее…

А потом я услышала музыку.

Это была совершенно чудесная мелодия, от которой по моим щекам потекли слёзы. Она проникала в самую душу, выворачивала её наизнанку, причиняла боль, но и лечила тоже. Прекрасная, чувственная, трепетная… я никогда не слышала ничего подобного. И не услышу, наверное.

Она рассказывала про нас с Дэйном.

И как только я поняла это, он вдруг разжал объятия и выпрямился. Музыка сразу прекратилась.

— Дэйн…

Я заглянула в его глаза и замерла. Они светились настолько ярко, что на одно мгновение мне даже стало больно, словно я встретилась взглядом с самим солнцем. Только глаза Дэйна были почему-то очень печальными.

— Невероятно, — он выдохнул и прижался подбородком к моей макушке, — он настиг нас даже во сне…

— Кто?

— Ро… — нежное прикосновение к щеке. — Пожалуйста, прошу тебя, давай постараемся пока воздержаться от поцелуев.

— Но, Дэйн…

— Прошу тебя.

— Хотя бы объясни, почему!

Я никак не могла понять, отчего так сердилась — подумаешь, какие-то поцелуи. Но…

— Я не могу, — Дэйн покачал головой. — Ты поймёшь всё чуть позже, обещаю.

Он снова обхватил ладонями моё лицо и заставил посмотреть себе в глаза.

— Я просто хочу, чтобы у тебя был выбор, малыш. Право выбора — это очень много. Я не хочу уподобляться эльфийскому правителю, запершему в клетку огненную птицу.

— Это ведь просто легенда, Дэйн! — Я рассмеялась, но он даже не улыбнулся.

— В любой легенде есть частичка правды. А иногда даже не частичка, а гораздо больше.

Дэйн наклонился и коснулся моих губ кратким, почти невесомым поцелуем, а когда я в ответ потянулась к нему сама, засмеялся и, отстранившись, переплёл мои пальцы со своими. Я разочарованно вздохнула.